Где-то капала вода. В полной тишине капля за каплей ударялась об холодную плитку и разбивалась вдребезги. Монотонно, долго, одна за другой. Кап. Кап. Кап. Монотонно гудели стены. Где-то далеко, приглушенно, успевая растаять в воздухе почти целиком, раздавались чьи-то крики.
Стервятник лежал, закрыв глаза и прислушивался. Это точно был уже не сон, но еще и не явь. Сознание плавало где-то на грани дремоты и реальности, то проваливаясь в спутанные, бессмысленные образы, то возвращаясь обратно. Вода... Наверняка девочка снова не смогла завернуть до конца кран. Ветер снова шумит в расходящихся панелях теплоизоляции. Крики... А вот это уже в его голове.
Он лежал, слушая комнату, мысли и тело. В комнате было тихо, в мыслях — пусто. Только тело давало знать о себе слабостью, тяжестью и полным нежеланием двигаться. Бесполезный мешок с костями, который можно вывести из строя за одну минуту. Сколько бы ни старались хирурги и генная индустрия, а изначальная сборка у человека была так себе. Ненадежная, неустойчивая, почти бесполезная. Нуждающаяся в постоянном топливе, сгорающем за три-четыре часа даже в состоянии покоя. Восприимчивая к любым внешним воздействиям от вирусов до дисбаланса температур или давления. Крайне непрочная, мягкая, податливая и хрупкая. Даже порезанный палец мог привести к сепсису и ампутации, если обстоятельства сложатся неудачно. Что говорить о глубокой кровоточащей ране в непосредственной близости от жизненно важных органов. Особенно в системе, где неважных органов попросту нет.
Стервятник осторожно ощупал бок, наткнулся пальцами на шершавую повязку, надавил. Бок отозвался тупой и почти привычной болью, но совсем уже не похожей на острые вспышки в ответ на любые касания, которые возникали в первую пару недель, перехватывая дыхание и вызывая потемнение в глазах. Не открывая глаз, драгдилер приподнялся в кровати, опираясь на ее спинку и перемещаясь в положение полулежа. Организм все еще требовал большого количества сна, голова отказывалась работать. Он больше не терял сознание бесконтрольно, и все-таки каждое пробуждение по-прежнему давалось с трудом. Словно накануне пришлось пробежать хороший марафон, а до того не есть пару дней.
Он "посидел", прислушиваясь к сигналам организма и решая, провалиться обратно в сон или окончательно проснуться и выяснить, что успело произойти за время его дремоты. Медленно открыл глаза, обвел взглядом комнату. За окном очевидно была глубокая ночь, тускло горела лампа, которую когда-то выпросила себе его маленькая компаньонка. В комнате царил полумрак, вокруг кровати в случайном порядке лежали чистые и уже использованные повязки, бутыльки, блистеры медикаментов, какие-то тряпки и несколько смятых листов бумаги. В обшарпанном кресле напротив дремала девочка, обняв руками какую-то книгу.
Стервятник полноценно сел, еще раз ощупал повязку. Ткань не промокала. Скорее, наоборот, присохла к коже и потянула ее вслед за движением. Хороший признак.
Он опустил ноги на пол, неспешно встал. Организм перенес испытание спокойно. Ноги держали нетвердо, но вполне уверенно. Драгдилер медленно сделал пару шагов в направлении ванной и, убедившись, что бок не прострелило болью, а голова не принялась кружиться в ответ на "нагрузку", неспешно дошел до двери, прихватив по пути пару бинтов. Зажег свет, завернул назойливо капающий кран. Тяжело оперся руками о раковину, бросил мимолетный взгляд на отражение в зеркале. Отражение более чем соответствовало его ожиданиям: бледное лицо, щетина, остатки грима, слабо сфокусированный взгляд. Постояв с минуту и собираясь с мыслями, драгдилер открыл только что затянутый кран, провел по лицу влажной рукой. Затем приложил мокрую руку к повязке на боку и осторожно потянул ткань. Та неохотно отделилась от кожи ровно до границы раны, на которой благополучно присохла к коростам. Стервятник продолжал постепенно размачивать повязку до тех пор, пока она не отошла от кожи. Опустил голову, разглядывая ранение. Надавил пальцем. Выглядела рана плохо, но это было хорошо. Грязная мешанина из сукровицы, размокших и присохших корост, неровные края, красная кожа и остатки волокон ткани, может, и выглядели неприглядно, но точно говорили о том, что через неделю-другую он сможет дойти не только до раковины, но и до соседнего квартала. Он опустился на край ванной и начал медленно обрабатывать края раны и менять повязку. Тот факт, что в последнее время он все чаще справлялся с этим самостоятельно, тоже обнадеживал.
Закончив свое нехитрое дело, Стервятник вернулся в комнату, опустился на кровать и прикрыл глаза. После таких передвижений организм обычно требовал набраться сил и повременить с дальнейшими активностями, но в этот раз его небольшое путешествие прошло с куда меньшими потерями. Сон не возвращался, голова не кружилась. Драгдилер открыл глаза и снова поднялся. Интересно, на сколько его хватит.
Он обошел комнату в поисках более полноценной одежды, подобрал часть вещей, валявшихся в случайных местах, накинул на девочку плед, сползший ей под ноги. Бросил взгляд на книгу, слабо усмехнулся. "Занимательная энтомология". Погасил свет.
Отправился в свою лабораторию, включил лампу, сел за стол и оглядел все критическим взглядом. Стол остался в том же виде, что и три недели назад, только стекло покрылись пылью да состав склянок местами изменился. Одни растворы расслоились, другие выцвели, некоторые частично испарились, какие-то время и окружающая среда не тронули, но скорее всего использовать их повторно все равно уже не получится. Стервятник пробежался глазами по разложенным на столе бумагам. Алгоритмы, цепочки, множества вариантов, перечеркнутые формулы, бессмысленные абстракции. Он наугад взял один из листов, попытался проследить ход мыслей и понять, какой части формулы загадочного лекарства касались записи. Мозг отказывался фокусироваться. Вникать, погружаться. Привычный азарт глухо колыхался где-то на дне сознания. Вместо него подкатывала тревога.
Стервятнику не нравилось терять контроль над своим телом. Не нравилось терять управление над своим разумом. Помимо примитивных инстинктов выживания, исправно включающих выбросы адреналина при признаках недееспособности, разум очень четко понимал: им сильно повезло, что за все время, что он был не в состоянии двигаться, думать и действовать, никто не пришел их навестить. В своем убежище Стервятник был уверен, но у каждого укрытия есть свои слабые места. Каждый тайник может быть раскрыт. А особенно когда они так знатно наследили и так смело разворошили осиное гнездо.
Он взял в руки одну из колб. Раствор в ней расслоился, дал сантиметровый цветной осадок. Он встряхнул жидкость, заставляя хлопья подниматься вверх по стеклянной трубке. Стоило ли соваться в самое сердце ГенКо? Стоили ли эти риски того, что они в итоге получили? Стоила ли девочка и ее загадочная болезнь того, чтобы рисковать своей шкурой? Ответов у него не было. Все это станет ясно гораздо, гораздо позже.
Стервятник притянул к себе очередной лист бумаги. Посмотрел на очередные расчеты. Знакомые ему методы не работали, формулы не сходились, найденные вещества при просчете не взаимодействовали так, как должны были по его предположениям. Он отложил исписанные листы и взял чистый. Иногда задачу, которую не удавалось решить при помощи логики и правил, можно было решить самым долгим, скучным и простым методом. Случайным подбором. В оснащенных лабораториях давно стояли компьютеры, автоматически просчитывающие миллионные множества вариантов по заданному алгоритму. У него же была впереди ночь, стопка бумажных листов и потребность занять мысли чем-то очень простым, чем-то, что заставляет мозги шевелиться, но не требует максимальной включенности в процесс.
Через полчаса драгдилер уже исписал первый лист. Занятие его успокаивало, позволяло занять беспокойный ум, очищая голову, и прокручивать в голове события последнего месяца, не задерживаясь, не цепляясь, не делая выводов и не возбуждая разум догадками. Он писал однотипные формулы, подставляя случайное количество вещества или случайное вещество, однотипно просчитывал одни и те же цепочки, временами больше следя за тем, как рука мерно передвигается по бумаге, оставляя ровные линии букв и цифр, чем всерьез погружаясь в расчеты, оставлял случайные узоры на полях, пока рассеянно искал в уме вещество, которое могло бы вписаться в общую схему, и в какой-то момент окружающий мир стал медленно отступать, Стервятник полностью погрузился в свои мысли, одна за другой прописывая буквы и цифры, не ожидая от них никакого ответа, не надеясь на результат, просто занимая разум, осмысляя, позволяя мозгу переключиться на фоновое решение важных задач. Это отвлекало от всех вопросов, которые он не мог решить прямо сейчас. Это успокаивало.
[icon]https://d.radikal.ru/d19/2104/bb/ea4a36821aa2.jpg[/icon]

Отредактировано Graverobber (2021-04-03 23:39:38)

Лаборатория всегда его успокаивала. Это был его мир, его царство, его убежище. Формулы не врали, цифры не бывали хаотичными, химические реакции были объяснимыми. Среди постоянной непредсказуемости его жизни лаборатория была чем-то незыблемым, статичным. Формулы послушно текли из-под пальцев, давая совершенно особенный вид наслаждения. Не похожий на азарт охотника, который он испытывал, когда ему казалось, что он вот-вот получит ответ. Не похожий на злость испытателя, чей эксперимент только что в очередной раз провалился. Вид наслаждения, не похожий на любопытство ученого, проверяющего свои догадки и испытывающего реальность на прочность. Это было удовольствие человека, находящего успокоение в своем деле. В простых действиях, которые могли никуда не привести, но структурировали разум. Отдых, похожий на сон наяву, дрема без сна, перезагрузка без отключения. Только чистая красота ровных символов, цифр и обозначений. Ничего лишнего, ничего упущенного. Никаких социальных условностей, никаких дополнительных правил, никаких манипуляций, столкновений, хитростей. Безмолвная и структурная красота исписанных линий и химических таблиц.

Погруженный в свои нехитрые монотонные расчеты, он не сразу заметил девочку. Плохо - раньше он слышал каждый шорох в этом доме и даже в самые увлекательные моменты работы мог сказать, что это шуршит. Либо подросток научилась передвигаться бесшумно, как профессиональный убийца - в чем он сильно сомневался, слушая скрип половиц в комнате по ночам - либо он позволил себе потерять бдительность. Похоже, наверстывать придется куда больше, чем он думал.

Стервятник медленно поднял голову, не откладывая ручки. Острота реакций притупилась, мыслями он все еще был где-то не здесь. Измученное и обессиленное тело не давало энергии разуму, замедляло реакции, мешало быстро переключаться между событиями. Но хотя бы не отправляло его немедленно в постель. Сколько он тут просидел? Полчаса? Час? И все еще мог сохранять вертикальное положение.

Расхититель медленно кивнул, принимая благодарность. Что с краном какие-то неполадки, он понял только когда ванной стала регулярно пользоваться девочка, постоянно оставляя за собой капающую воду.

- Да, - Стервятник кивнул еще раз. Порядком происходящее назвать было сложно, но и причин задерживать в лаборатории подростка он не видел, - Иди спать, еще ночь, — негромко проговорил он. Спокойно, без привычного раздражения и пренебрежения, просто констатируя факт. То ли на раздражение просто не оставалось сил, то ли он уже настолько притерпелся к малышке, что ее присутствие перестало мешать. Он вглядывался в бледное лицо подростка, невольно вспоминая ее первый сюда визит. За прошедшие месяцы девочка изменилась. И дело было не в обострившихся скулах или новом парике. Взгляд, жесты, манера себя вести. Улицы изменяли девочку, день за днем, шаг за шагом, незаметно для нее. Незаметно и для него, и сейчас перед ним стоял вовсе не тот потерянный и бестолковый ребенок, что плакал в него несколько месяцев назад. Он ждал, когда новая жизнь изменит ее, и теперь увидел эти изменения своими глазами, изменения, которым, он был уверен, не больше трех недель. Его фактическое отсутствие моментально вылепило из маленького несмышленыша вполне жизнеспособную единицу. Скорее всего, девочке все еще не хватало некоторых ключевых навыков, которые позволили бы ей продержаться на улицах без него дольше одного месяца, но сейчас она была куда сильнее, чем три недели назад. Даже если все еще не могла завернуть кран. Даже если сама этого не понимала. Ему нравилось то, что он видел. Готовность бороться. Готовность выживать. Отчаяние, достаточное, чтобы породить смелость.

Подросток замешкался, глядя на него тем же пристальным взглядом, каким смотрел на нее он сам. Драгдилер слабо ухмыльнулся и кивнул в сторону угла, где из шкафа были горой вывалены склянки, препараты и ингредиенты:
- Твоих рук дело?

[icon]https://d.radikal.ru/d19/2104/bb/ea4a36821aa2.jpg[/icon]

Отредактировано Graverobber (2021-04-05 10:16:00)

Стервятнику не нужен был ответ на вопрос. Попади в дом чужак, вряд ли обошлось бы развороченным шкафом со склянками и реактивами. А ругать девочку за беспорядок он не собирался. Если уж начинать, то начинать список навороченного в доме стоило еще в спальне. Он не видел в этом смысла, прекрасно понимал, что бардак "компаньонка" навела не из вредности. Зачем задал вопрос, Стервятник и сам не знал. Поддержать беседу? Просто так? Что-то глубоко забытое и почти несуществующее. Несуществующее в его мире во всяком случае. Нужно было уметь трепаться якобы ни о чем, чтобы узнавать новости и сплетни, располагать к себе нужных людей или отвлекать внимание. Но если можно было этого не делать, Стервятник предпочитал молчать.

Он понимал, что своим вопросом фактически дает разрешение остаться. Сам вовлекает девочку в бессмысленный диалог, сам даёт ей пространство для маневра. И что может пожалеть об этом в любой момент — только его строгость позволяла сохранить лаборатории целостность и порядок, а девочке — пальцы, органы дыхания и целостность кожных покровов. И все-таки он это сделал. Он кое-что задолжал этой малышке. Немного участия, может быть.

Осознав, что выговора не последует, девочка осмелела. Не торопясь пересекла лабораторию, робко отвоевывая себе пространство. Совсем не так отчаянно и безоглядно, как кидалась в его объятия несколько месяцев назад. Училась. Осторожничала. Умница. Все еще совершенно детские жесты, наивная, совсем детская робкость. И почти взрослая сдержанность, осторожность, осмотрительность.

- Я испугалась.

Сдержанно. Коротко. Вместо часа рыданий - констатация факта. Смелое признание вместо фонтана эмоций. Стервятник отложил ручку и долгим взглядом проводил жесты подростка, заглядывая в глаза.

"Не удивительно".

Он и сам испугался, но никогда в жизни в этом бы не признался. Признаваться в подобном не хотелось даже себе. Не бояться Рипо-мена было удобно, было надёжно. Знать, что за мистической маской скрывается обычный человек, знать наверняка, не раз видеть его лицо при свете дня. Знать его слабости, его жесты, его историю.

Но то, с чем они встретились в ГенКо, уже точно не было тем человеком, которого он когда-то знал. Стервятник не был уверен, что это вообще было человеком. И именно это пугало. До чего додумалась корпорация? На что еще она способна? Что происходит за закрытыми дверями лабораторий? Чего они пытаются добиться? И главное - кто за этим стоит. Эмбер никогда не смогла бы руководить подобным экспериментом, а значит, внутри корпорации есть люди, куда опаснее нынешней владелицы. И это было ещё одним поводом для страхов: знаешь личность, можешь предсказывать её решения. Не знаешь, кто стоит за событиями - не знаешь, чего ждать. Не говоря о том, что мертвецы Стервятника больше устраивали послушно лежащими в своих могилах, а не разгуливающими по улицам города со скальпелем в руке. Что могла испытать в момент встречи с новой версией Рипо-мена девочка, он даже представить не мог.
Стервятник понимающе кивнул, но прежде чем успел хоть что-то сказать, девочка отрывисто прервала диалог:

- Неважно.

Она быстро научилась. Прятать свои эмоции, переживать в себе, не ждать помощи. Он хотел этого, ждал этого. По-другому здесь не выживали. Ее умение прибрать себя, взять себя в руки, сдержать эмоции, перестать ждать от него спасения физически и эмоционально было залогом их выживания. Гарантией его удобства. Гарантией сохранения его собственной шкуры. Но теперь, когда это, наконец, произошло, когда девочка вместо того, чтобы разразиться рыданиями, загнала эмоции подальше и сухо откинула их в сторону — неважно — Стервятнику стало не по себе. Как будто где-то в глубине души он надеялся, что сломить ее непробиваемую наивность, веру в людей и совершенно детскую открытость не сможет даже эта дыра. Но реальность брала свое, и девочке предстояло пройти через то же, через что проходили здесь все — через грубое, жесткое, безжалостное, не оставляющее компромиссов взросление. И первым шагом к нему было научиться простой истине - всем плевать. Эмоции и открытость - только повод воспользоваться твоей слабостью. Впервые за много лет он пожалел об этом.
Он не стал выводить девочку на разговор. Позволил ей сохранить обретенное, не стал разрушать то, что пытался в ней построить. Хотя где-то глубоко шевельнулось мутное чувство сожаления.

- Это... - он оторвал взгляд от своей "подопечной" (хотя было большим вопросом кто из них был чьим подопечным теперь), рассеянно обвел взглядом исписанные листы. Последний раз, когда ему требовалось объяснить простым языком химическую формулу... Этого раза не было. Стервятник задумался.

- Просто химические формулы. Вещества,- он указал на сочетания букв, - их количество, - на цифры, - изменения, которые происходят, если их нагревать, разбавлять, смешивать... - Стервятник помедлил, подыскивая формулировку, - Такие просчеты помогают на основе теории предположить, как поведёт себя вещество при опыте. Сразу отмести нерабочие варианты. Или подобрать вещество, которое даст нужное изменение.

Он взглянул на девочку, ловя её реакцию. Ухмыльнулся.

- Смотри, - он дотянулся до держателя с пробирками, выдернул две пустых и установил их в штатив, разведя в разные стороны. Стараясь не сгибаться, в неестественной позе дотянулся до ящика стола, вынул оттуда пластиковый бутылек и полупрозрачную баночку с гранулами кровавого цвета.
Пробежался пальцами по столу в поисках третьего компонента и наконец схватил одну из металлических коробочек, стоящих на столе.  [float=right][/float]Открыл её, ухватил пинцетом несколько светлых гранул, по одной закинул их в пробирку, разбавил жидкостью из бутылька. Смесь никак не отреагировала, драгдилер открыл прозрачную баночку, ухватил пальцами несколько кровавых "камешков' и закинул их в пробирку. В приглушенном свете лаборатории пробирка начала немедленно фосфорицировать характерным голубым свечением.

Он взял ручку, указал на светящуюся пробирку, записал на обратной стороне листа полученную реакцию.

- Вот так это выглядит на бумаге, - он пододвинул лист, позволяя разглядеть написанное, - Хочешь повторить сама?

Он кое-что задолжал этой малышке. Например, парочку ответов и немного своего времени взамен тому, которое она отдала ему.
[icon]https://d.radikal.ru/d19/2104/bb/ea4a36821aa2.jpg[/icon]

Отредактировано Graverobber (2021-04-18 09:31:35)

Рассмеяться Стервятнику хочется от самой просьбы. Но драгдилер честно сдерживается, ограничиваясь лёгкой усмешкой. С привычным любопытством наблюдает за девочкой. За её растерянностью и детским восторгом. Словно не она только что отказалась от собственных эмоций и не она выхаживала его две недели, в одиночку выживая в крайне неприветливой части мира. На секунду Стервятник думает, что рад, что она оказалась здесь. Думает и тут же забывает эту мысль.

- Если не получится, на столе будет лужа, я потеряю половину записей, а ты останешься без лекарства, потому что все формулы размокнут и придётся начинать сначала... Так что ты уж постарайся, - драгдилер усмехается снова, по-прежнему честно стараясь сдерживаться в реакциях, но совершенно не пытаясь скрыть преувеличение. Медлит секунду, понимая, что шутку девочка может воспринять всерьез, и кивает на конструкцию с колбами, - Давай. Это просто. Не думай, - он пододвигает к девочке все три нехитрых ингредиента, нужных для эксперимента - две баночки и штатив, в котором осталась ещё одна пустая пробирка, - Просто налей эту жидкость сюда, - он указавает на бутылек и пробирку - Закинь эти гранулы, а сверху брось несколько штук этих, - поочередно на светлые и красные.

Называть пероксид водорода, люминол и оксид железа жидкостью и гранулами кажется невероятно глупым, словно слова на чужом и очень нелепом языке. Но он точно знает, что если начнёт объяснять девочке суть смешиваемых ею ингредиентов, придётся сидеть здесь до утра, и сил на это у него точно не хватит. Терпения, возможно, тоже. А если называть вещи своими именами, она просто его не поймет.

Интересно, есть ли у нее образование. Хоть какое-то. Читать умеет, считать тоже, знания о всевозможных мелких тварях наверняка подчерпнуты из книжек и энциклопедий. А что еще? Элементарная физика? Начальная химия? Биология хотя бы на уровне пестиков-тычинок? Очевидно, в школу девочка не ходила, и, судя по тому, с каким восхищением она смотрела на элементарную реакцию, даже простые химические фокусы отец ей не показывал. Как много он вообще успел рассказать ей о мире?

Скучная же у тебя была жизнь, малышка...

Впрочем, назвать весельем нынешнюю тоже было сложно, и он это прекрасно понимал. Юный Эрик Уоррен не раз успел с жалостью вспомнить о скучных, бесконечных часах за партой, прежде чем получил возможность снова там оказаться.
Он откинулся на спинку стула, снимая напряжение с мышц, оставляя девочке пространство для действий, а себе - для наблюдений. Он пытался понять, как работала ее мотивация. Что заставляло ее бросаться на мир в одних случаях и испуганно отступать в других. Как получалось, что вчера она врывалась в лабораторию, едва ли не вышибая дверь, требовала, скандалила, с яростью берсерка отстаивала малейшие свои капризы, завтра старалась лишний раз не выходить из комнаты, послезавтра уговаривала его залезть в самое нутро корпорации, а сегодня в замешательстве стояла перед двумя пробирками, боясь то ли промахнуться мимо сосуда, то ли того, что "волшебная" реакция работала только в "волшебных" руках наркоторговца. Как сканер считывает сетчатку глаза и только тогда разрешает доступ, так, видимо, и химические вещества должны были реагировать на индивидуальный органический код.

- Не бойся. Химия это не магия, если вещества не испорченные, если смешиваешь в нужном количестве и порядке - сработает. Эти - не испорченные. Это наука, малышка.

Стервятник прикинул, что еще есть в лаборатории, и подумал, что на этом развлечения для девочки закончатся. Ничего более впечатляющего, чем светящаяся пробирка, смешать не получится. В его запасах не было тех безобидных реактивов, которые использовались для школьных фокусов. Те, что были, могли превратить воду в медленный яд с отложенным действием, но не давали ни изменений цвета, ни зрелищных осадков. Придётся девочке решаться на то, что предлагают, либо отказываться от развлечений с пробирками насовсем.

[icon]https://d.radikal.ru/d19/2104/bb/ea4a36821aa2.jpg[/icon]

Отредактировано Graverobber (2021-05-02 11:34:23)

Сдерживать улыбку сложно. Девочкина робость забавляет. Робость и то, как сильно она боится её показать.
- Ты обещал...
Да-да, давай уже. Он много что ещё может пообещать. Обещать легко, когда никто не обяжет держать слово. Но Стервятник честно старается. Поджав губы, пытаясь удержать усмешку, он не удерживается от нетерпеливого мелкого жеста: не болтай, мол, делай. Ему интересно. Что она будет делать: откажется, прольёт мимо, став неуклюжей от смущения, забудет, что в каком порядке смешивать, или включит свою непробиваемую упрямость, устроит тут бедлам, но сделает, что намерилась. Единственный бедлам, какой можно устроить с такими реактивами, это залить все безобидным пероксидом, но Стервятника забавляло, как характер малышки проявлялся в мелочах и как она стойко переносила удары судьбы, но вдруг резко выключалась в самых бытовых ситуациях. У неё хватило смелости и самообладания зашить кровоточащую рану и выживать одной, но она боялась ошибиться в простейшей последовательности действий. Сам он привык автоматически распределять приоритеты, и если бы и пришлось бояться, то точно не смешивания простейших реактивов. Сейчас казалось, что так было всегда.
- Тебе нравится все, что светится, да?
Стервятник не может сдержать смеха. Да, этот фокус явно того стоил. Он не помнил, когда в последний раз его что-нибудь так забавляло.
- Нет, малышка, - негромко проговаривает он сквозь усмешку, - Только то, что блестит... - он не знает, поймёт ли она намёк, но это и неважно, - Давай, - поощряет он не отвлекаться от шоу. Он показал фокус ей, теперь её очередь, - Ничего страшного не произойдет, эти штучки не способны ни на что кроме фокусов.
Драгдилер жадно наблюдает, как малышка наполняет пробирку. Её смущение его увлекает, эмоции девочки оказываются увлекательнее любого шоу. Он сдерживается от иронических апплодисментов, когда пероксид благополучно возвращается на стол. Не в его интересах её демотивировать.
За маленькой победой следует пауза. Стервятник облокачивается на бок, меняя угол наблюдения. Не отрывает пристального взгляда от подопечной. Что случилось? Победа её обескуражила? Забыла, что дальше? Отвлеклась? Он молчит. Только смотрит. Во взгляде сквозит веселье. Он готов ей помочь, но хорошо бы ей научиться самой принимать решения. Давай, маленькая девочка, выбирай.
Словно следуя за его мыслями, подросток решительно хватает бутылек. Хорошо. Угадала или запомнила, неважно, главное, решилась.
- Где ты этому научился?
Люминол зависает на поверхности и неохотно вбирает в себя жидкость. Стервятник смотрит, как бултыхаются маленькие гранулы и думает о том, что сейчас сотни тысяч атомов должны начать взаимодействие, смешиваясь, соединяясь, влияя друг на друга. Совсем как люди. У девочки под носом целая вселенная, но для неё это просто камушки в воде...
- В школе, в академии, у отца... - рассеянно проговорил он, погруженный в свои мысли. Усталость и слабость ослабили контроль, мысли текут произвольно, он перестает чётко контролировать ситуацию. Смотрит на реакцию, складывает в голове цепочку соединений и только когда девочка открывает банку с оксидом железа понимает, что привлекло его внимание. Гранулы люминола все ещё барахтаются на поверхности, не спеша впитывать в себя пероксид и вступать в активную фазу взаимодействия. Так фокус не получится...
- Подожди.
Стервятрик медленно выпрямился, и, пользуясь замешательством малышки, протянул руку, чтобы исправить ситуацию. Прежде чем она решилась кинуть гранулы в пробирку. Потянулся, чтобы забрать пинцет и протолкнуть неспешные "камешки" ближе ко дну пробирки, но в последний момент понял, что отобранная игрушка легко может быть воспринята как запрет продолжать, и мягко коснулся руки, этот пинцет сжимающей. Осторожным движением направил руку девочки к пробирке и, сжав крепче, направляя её, опустил пинцет в пробирку, помогая люминолу быстрее погрузиться в жидкость и начать реакцию.
Долгое, неудобное движение, куда удобнее было бы все сделать самому. Но тогда игра бы закончилась, не успев начаться. Он отпустил руку и, на секунду встретившись взглядом с девочкой, обратно откинулся на свой пост наблюдения.
- Сначала гранулы, потом жидкость: они должны успеть вступить в реакцию, прежде чем кинешь те, - спокойно пояснил он и кивнул на баночку с оксидом железа, - Продолжай.
Он замолчал, давая девочке время пережить страх ошибки и спокойно наблюдая за ней. Ему казалось, что он мог с точностью до последней мысли проследить, что происходило у неё в голове. Растерянность, непонимание, испуг, проживание страха потерять развлечение, сканирование ситуации, осознание, что все осталось при ней, и момент решения продолжать. Хорошо.
- Уже можно?
Он кивнул, развеивая её сомнения, но тут же увидел, что разрешение ей было не нужно. Оксид железа послушно нырнул в пробирку и тут же вступил в реакцию, провоцируя свечение люминола.
- Вот видишь. Все просто, - он улыбнулся, похлопал малышку по плечу и потянулся убрать реактивы.
- А ещё? - вопрос заставил драгдилера остановиться и снова взглянуть на девочку. Он не выдержал и рассмеялся.
- Ещё? - вопрос не требовал ответа. Ответ ясно читался по её глазам. Его забавляло, как легко было её удивить.  Как открыто она выражала эмоции. Как сильно ей понравилось самой проводить простейший химический опыт. Открывать что-то для того, кто был так искренне этому рад, оказалось приятно.
- Прости, малышка, больше игрушек у меня тут нет. Остальные реактивы не светятся... - он усмехнулся и почувствовал прилив усталости. Неспешно стал убирать баночки и бутыльки по своим местам. Может, при случае и правда взять что-нибудь "весёлое". И подкинуть малышке учебник химии для самых маленьких. Если энтузиазм не пропадёт, может, из неё бы и вышла толковая напарница.
Рассеянные мысли прервал голос разума, приглушенный медикаментами и слабостью. Не выйдет. У него нет времени её учить, и хорошо, если она пробудет здесь ещё хотя бы месяц. Живой. После того, что они наворотили в генко, со всем, чему его научила жизнь, все, что он успел понять про этого подростка... Не нужно, чтобы она к нему привязывалась. А он к ней.
- Может, в другой раз, - рассеянно закончил он и облокотился о стол, изучающе глядя на подростка, - Отец тебе совсем ничего не показывал?
Глаза у девочки по-прежнему искрились энтузиазмом. Кажется, Стервятник и правда неравнодушен к тому, что блестит...
[icon]https://d.radikal.ru/d19/2104/bb/ea4a36821aa2.jpg[/icon]

Отредактировано Graverobber (2021-09-18 16:33:12)

Стервятник наблюдает за малышкой. Только когда девочка медлит, задумывается, берет паузу, он понимает, насколько бестактен заданный вопрос. Вопрос, который казался таким простым и естественным.

Впрочем, ему ли рассуждать о вопросах такта. Тому, в чьем мире никого не волновали чужие чувства, куртуазность и приличия.

Так заигрался, что чуть не сломал себе игру. Опрометчивый. Рассеянный.

Хотя что-то внутри подсказывало Стервятнику, что игра закончилась вместе с последним всполохом в пробирке. Он не был уверен, что стоило отпускать все на самотек. У нового раунда были слишком мутные правила. Где-то там слишком очевидно скользило прошлое, личное и уязвимое. Как будто бы впервые за долгие годы он и не играл вовсе. Просто задал вопрос. Не преследуя цели, не ища выгоды, не уходя от удара. Беспечно, бездумно, из праздного любопытства. Как человек человеку.

Он ждет, что девочка развернется и уйдет. Удалится вновь оплакивать свою потерю, зализывать раны, в сотый раз проживать личную трагедию. На это нужно много времени, годы, десятилетия. И так будет лучше, безопаснее для них обоих.

Но вместо этого она медленно выдает:

— Он больше... По анатомии...

Стервятник задерживает взгляд и невольно усмехается этой простой шутке. Туше. Молодец.

В этом простом ответе есть что-то такое, чего не было раньше. Что-то... взрослое. Способность иронизировать над своей болью. Уходить от ответа. Не падать, не тонуть, отринуть. Или наоборот, принять? Как принял когда-то он. Перестал бороться своего прошлого, винить окружающий мир, бояться его открытой пасти, и просто принял новые правила игры. Есть только два пути: принять или отринуть. Третий - погибнуть, съеденным этим миром.

Быть может, там, в другом мире, взросление происходило как-нибудь иначе. Может быть, там люди проживали меньше ужаса и отчаяния прежде чем становились взрослыми. Может, с ними не происходило ничего, что приходилось бы так мучительно долго в себе размещать.

Они оба могли остаться там. Но жизнь распорядилась иначе. И теперь им обоим оставалось либо отвергать, либо принимать свое прошлое. Или настоящее. И это были единственные способы, которые он знал. И мог только только порадоваться тому, что для него это все уже позади.

— А твой был химиком? Наверное, он был очень умным человеком. Ты сказал, что он тебя научил.

Ухмылка невольно становится шире. Вот как. Не только отвела от себя неприятную тему, но и вернула ему то, с чем он пришел к ней. Растет не по дням, а по часам.

Но Стервятник молчит. Взвешивает. Говорить о прошлом здесь было не принято. Спрашивать тоже. Чем меньше вы знаете друг о друге, тем лучше для вас обоих. Никогда не знаешь, как разведет вас жизнь, и чем потом обернется вся эта болтовня. К тому же, расставаться легче с теми, о ком ты не знаешь ничего.

И все-таки Стервятник медленно отвечает:

- Нет, не химиком. Он был врачом. Вирусологом. Знаешь, что такое вирус? - драгдилер и сам задумался, не понимая, как объяснить очевидное для него понятие простым языком. - Это что-то вроде клеток-захватчиков, которые встраиваются в клетки организма и наносят им вред... Ты ведь знаешь, что организм состоит из клеток?

Вряд ли краткая справка о его отце может представлять для кого-либо интерес. Особенно учитывая, что отец давно умер и уже точно не мог никому помешать. Чем бы он ни занимался при жизни.

Удивительно, как порой влияют жизни родителей на жизни детей. Каждый из них хочет дать своему ребенку лучшее. Учит его, что хорошо, что плохо, соблюдает его режим, тщательно заполняет медицинскую карту, отдает в музыкальную школу. И совсем не учитывает, что своей скромной и простой жизнью, своей добротой и открытостью где-то переходит дорогу самому влиятельному человеку в городе, не гнушающемуся радикальных способов решения проблем. Маленький шаг, который никак не мог повлиять на ребенка, определяет его дальнейшую судьбу. Забавно, как история сама себя дуплицирует. И замыкает в кольцо.

Отредактировано Graverobber (2021-11-16 15:15:54)