«Oh, Dio! Non ne posso più! Как они смеют?! Эта маленькая пигалица и богатенький мальчишка!! Они... Они! Нет, это определённо их рук дело. Объединились и угрожают! И кому? Кому?! Мне! Самой Карлотте Гудичелли!!» - Карлотта сжимала в руках свои перчатки, глядя в окно экипажа, который нёс её по улицам Парижа в направлении Опера Популер.
В стекле экипажа отражалось красивое женское лицо, в котором была видна «порода», как выражалась бабушка Анна-Мария, «порода, присущая отнюдь не деревенским». Она рассказывала, что когда-то давным-давно, когда их пра-прабабка жила в Испании, то у них был свой огромный дом, сад, прислуга, они были уважаемыми людьми в Севилье. Была ли это блажь старой женщины или правда, Карлотта не знала, но, что и говорить, она была красавицей, каких поискать, вот только часто на этом красивом, точёном лице отражалась буря, что бушевала внутри.
Вот и сейчас красавица больше напоминала чудовище. У Карлотты воистину был страшный взгляд, когда она злилась. «Медея, не меньше» - говорили о ней. А сегодня было от чего злиться. Весь прошлый день и вечер ей докладывали о ходе «Ганнибала», в котором заменой была хористка Даэ. Карлотта рассчитывала, что будет полный провал. Конечно же, куда без неё? Но что-то пошло не так: то ли пресса была подкуплена, то ли виконт (с которым девушку, конечно, успели заметить, ведь в опере полно глаз и ушей) нанял людей, которые и устроили молоденькой певичке овацию. Карлотте ли не знать, как это делается? Ведь сама не раз договаривалась с такими людьми, которые за деньги могут и овацию организовать с цветами, и освистать так, что это будет последнее в жизни певца выступление.
«Жаль, я не рассчитывала, что хористочка обзаведётся покровителем, который ей всё оплатит. Знала бы, наняла бы клоаку… Чтоб этой пигалице больше не вздумалось выползать на сцену».
А утром ждал ещё один неприятный сюрприз, на фоне которого меркла даже благосклонная газетная критика после спектакля. Письмо! Да ещё какое! С такими сладенькими культурными угрозами, что сахар скрипел на зубах. Кто же его написал, гадать не приходилось: виконт де Шаньи! Только этому зелёному юнцу хватило бы наглости написать такое, ещё и ссылаясь на дирекцию театра, что всё устроят. А вот смелости не хватило, чтобы подписаться своим именем. Но кому это мешало? Легенду о Призраке оперы не знал только ленивый, вот, видимо, и решил подписаться.
«Mascalzone! Bastardo! Idiota!» - приличной женщине знать такие слова было не положено и ещё тот добрый десяток, который приходил на ум. Но сказать, что Карлотта была приличной – это знать лишь только внешнюю её сторону. Тот «хорошо окрашенный и позолоченный фасад», который любезно предоставлялся публике на ближайшее рассмотрение. Но из песни слов не выкинешь, как и из Карлотты было не выкинуть её прошлое, как бы она ни старалась укрыть его следы за макияжем, драгоценностями, нарядами и прочей мишурой.
Она уже спланировала, какой скандал закатит директорам, что и какими словами будет кричать. Уже даже перед зеркалом порепетировала, пока собиралась и примеряла наряды. Интонацию, выражение лица – всё это тоже нужно было подбирать, как и одежду. Вот и сегодня наряд был подобран так, чтобы перед новыми директорами подчеркнуть уникальность и красоту певицы, её внешние данные и превосходство. Она уже отпела здесь четыре сезона и пятый уступать не собиралась.
Зайдя внутрь, Карлотта поинтересовалась, у себя ли директора, а тут ей ещё и подсказали, что не только они, но ещё и Рауль де Шаньи тоже здесь – все они искали мадмуазель Даэ. О пропаже хористки после спектакля Карлотте уже тоже доложили ещё раньше. У неё даже не возникло сомнений, что это тоже было подстроено сладкой парочкой специально.
Она уже направилась по коридорам оперы к кабинету директоров, как вдруг… Из одного из коридоров впереди Карлотты вдруг вывернула сама мадмуазель Даэ собственной персоной, и, ничего не замечая, куда-то пошла по своим делам.
«Molto interessante…» - Карлотта ухмыльнулась и, сменив маршрут, направилась следом, - «Раз Шаньи здесь, наверняка она поспешила ему навстречу. Ну, что ж… Нарушим их уединение! Какой чудесный повод засунуть ему это письмо прямо в глотку!» - письмо у Карлотты, конечно, было с собой. Нужно же было что-то предъявить директорам, чтобы доказать, что её, Карлотту, бедную, несчастную и безумно талантливую принижают в этой богодельне.
К счастью, хористка была так поглощена своими мыслями, что не слышала ничего, что происходит вокруг. И что за ней, звонко стуча каблучками, следует женская фигура, затянутая в парчовое с золотом платье цвета морской волны. Кудри, духи, шляпка, драгоценности и меховой воротник – всё это было в наличии. На фоне Карлотты могла померкнуть любая знатная дама, что уж говорить о какой-то хористке.
За Кристиной не успела закрыться дверь, как Карлотта, совершенно не смущаясь, вошла следом. По правде говоря, она надеялась застать там де Шаньи, но оказалась в комнате этой самой хористкой и, кажется, была с ней наедине. Впрочем, это только раззадорило Карлотту.
- Как вы всё хорошо обставить, юная особа, - она сложила руки на груди, окидывая насмешливым взглядом Кристину и улыбаясь самой сладкой и гадкой улыбкой, - Вы, вы… si. Я всё знать. И все всё знать. Вас видели вдвоём вчера.
Она неспешно отошла от двери и пошла по периметру комнаты размеренным шагом, то отдёргивая штору, то заглядывая за ширму, то открывая шкаф.
- Bravi! Si.. Вы вчера всё чудесно обставили с вашим исчезновением, - Карлотта даже изволила медленно несколько раз похлопать, изображая овацию и снисходительно наблюдая с цепкостью хищника за выражением лица Кристин, - Он наверняка читал вам утренние газеты, после того, как вы проснулись. Вместе, - припечатала дива, криво ухмыляясь и ожидая, когда до неё дойдёт смысл сказанного, - О! Не притворяйтесь! А с виду маленькая, дохленькая крыска. Что-то же он в вас нашёл. И явно не голос…Ну-с, и где вы его спрятали? – она развела руками, ожидая ответа. Ну, или хотя бы того, что сейчас войдёт или вывалится откуда-нибудь де Шаньи, раз уж он был в Опера Популер сейчас. Как могло быть иначе?

Отредактировано Carlotta Giudicelli (2022-01-07 14:05:33)

Бывают моменты, когда что ни делается, всё наперекосяк. То спотыкаешься на ровном месте, то слова роли вылетают из памяти, будто птицы из клетки. Но сегодняшний день, наверное, должен был претворить в жизнь все самые странные сценарии в жизни Кристин. Мало того, что она не ждала гостей. Так она ещё и подумать не могла, что обнаружит в своей скромной гримёрной саму примадонну.
Обычно Ла Карлотта низводила хористок до уровня пылинок на подоле своих роскошных нарядов: бесполезные, недостойные даже случайного взгляда до тех пор, пока даже случайно не омрачат её образ. Но после того судьбоносного назначения Кристин стала для дивы как бельмо на глазу. В то время, как юную шведку поздравляли с успехом, ей самой впору было задуматься о предстоящем соперничестве.
Бросить вызов самой Ла Карлотте могли только сумасшедшие… или боги вокального искусства, которых мир Парижской Оперы ещё не знал. Признание главенства итальянской дивы на оперном Парнасе казалось Кристин вполне естественным. И девушка по наивности решила, что столь важная певчая птица, так легко упорхнувшая из театра, уж не станет теперь обвинять её, как какую-то воровку. Разве Даэ сама напросилась в дублёрши? Разве она со скандалом покинула оперный театр, бросив директоров и всю труппу в затруднительном положении?
В то же время найти хоть кого-то, кто не знал бы о капризах Карлотты, едва ли было возможно. И не раз Мэг так точно пародировала синьору, что Кристин, краснея за себя, заливисто смеялась. Никакой ненависти и тем более желания вступать в конфронтацию у юной шведки не было и в помине. Неужели нет способа мирно сосуществовать, даря радость от постижения высокого искусства людям? Ведь в этом же их цель, в конце концов. И тут неважно, солистка ты или хористка.
Лишь увидев примадонну, Кристин вздрогнула от неожиданности. Не успела Даэ поприветствовать незваную гостью, как ощутила разящую от неё ядовитую ауру возмущения. Тут же с порога синьора огорошила её признанием. Удивлённо захлопав глазами, Кристин похолодела. Первое же лицо, о ком она подумала в тот напряжённый момент, был…
«Маэстро…», – эта мысль заставила её побледнеть. – «Она видела нас?»
Когда Карлотта упомянула исчезновение Кристин, ещё вчерашняя хористка тут же связала это с Эриком. Не Рауля, который лишь ненадолго задержался в гримёрной и который не оказывал ей никакой протекции. Ещё раньше юная шведка не поверила бы в сказанное примадонной. Ведь Ангела Музыки, как казалось ей, может слышать лишь тот, кому он является. Но только не теперь, когда открылась правда об истинной сущности учителя. И, кажется, эта тайна переставала принадлежать лишь им двоим. Но это ещё предстояло уточнить.
– Вы… Вы видели? Когда?.. – Растерянно пролепетала Кристин, глядя на то, как синьора Гудичелли по-хозяйски обыскивает комнату.
Примороженная словами насмехающейся итальянки, она даже не препятствовала сему действию. Волнение накрыло Кристин удушливой волной, а синьоре будто это и было нужно. Она так пристально вглядывалась в её лицо, что девушка не выдержала и опустила глаза. Чем не чистосердечное признание?!
— Но я вовсе не… произошла ошибка! Вы, наверное, не так по… — попыталась было возразить Кристин, но была беспощадно прервана.
Невинность Даэ всегда служила ей доспехами. Не раз они защищали её от цинизма и жестокости людей, кроющихся во взглядах, словах, поступках. Но не нужно быть семи пядей во лбу, чтоб понять намерения Карлотты. Как бы ни хотелось ей проигнорировать столь явную провокацию, она видела – её жалкое блеянье не имеет смысла. Нужен чёткий вопрос. Или ясный ответ.
Побледневшая кожа пошла алыми пятнами. Зрачки тут же сузились, сухие губы упрямо сжались в тонкую полоску. Глубокий вдох и выдох, с которым Кристин пытается собраться и с мыслями и, по возможности, спокойно заговорить с Карлоттой, но уже по-новому. Ей так это и не удалось…
Белёсый дым уже подкрался к её ногам, обутым в домашние туфли, когда девушка бросила взгляд в зеркало, где отразилась тонкая, затянутая в белый пеньюар фигурка. В голове тут же вспыхнуло воспоминание: громоподобный голос из ниоткуда, матовый туман над водной гладью и ужас… ужас осознания, пронзивший Кристин в эту самую секунду. Он здесь, Призрак Оперы рядом.
— Синьора, не могли бы мы продолжить разговор позже?.. И не в этом месте, – почти одними лишь дрожащими губами проговорила она, подходя и наклоняясь к самому лицу примы. – Прошу вас.
Теперь у Кристин нашлось бы больше сходств с той восковой куклой, которая так напугала её в доме на озере. Широко распахнутые глаза на фоне белоснежной кожи буквально кричали об опасности. Кристин чувствовала, что это не к добру. О, ей ли не знать, что бывает, когда Эрик в ярости! Никому на свете она не пожелала бы узнать об этом тоже. Даже если этот человек – Карлотта.