Ах, Париж – столица Франции, одного из крепких европейских государств, гордый своей историей и культурой, предпочитающий умалчивать о мрачных страницах истории. В Париж всегда стремились люди – иностранцы или французы, живущие в отдаленных частях страны, в нем вино кажется вкуснее, а звезды ярче. Но сами горожане иногда пеняют на судьбу, что не могут бросить этот лучший город на земле и скрыться от баррикад, разбоев и беззаконья, потому что жандармов не хватает на все кривые улочки, потому что им платят не настолько много, чтобы ради чужого ребенка рисковать будущим своего остаться без отца. Париж – город чувств будь то пылкая любовь или социальная ненависть, порожденная неравенством и ужасающей бедностью. И когда страсти выплескиваются из сердец людей Париж начинает гудеть. Иронично, что те, на кого направлен праведный гнев народа покидают город страстей в его самые сложные дни, а если не могут сами, то семьи отправляют в провинциальные имения или на отдых за границу совершенно обязательно. Так и Валентина де Вильфор – дочь прокурора де Вильфора в неспокойное для Парижа время должна была вместе с женихом и его матерью покинуть Париж, но только сегодняшним вечером.
А в обед, точнее чуть позже, она как раз направлялась от Альберта домой, ей еще надо было закончить сборы и пусть все поручения были отданы еще утром, но их выполнение же надо было проконтролировать. Только вот какая-то хандра, совершенно противоестественная солнечному дню, окрашивала все происходящее для девушки в серые цвета. И обед прошел скучно, и уезжать из Парижа не хочется, даже если опасно, и папеньку оставлять тут тем более не хочется, если уж опасно. Но не будет же она спорить с родительским решением? И несколько дней с любимым человеком в дали от города, где будет меньше любопытных глаз – да любая была бы счастлива! Что с ней тогда не так? Почему последние дни, месяцы, Альбер взывает скорее раздражение, чем сердечный трепет? Это ведь неправильно… Он такой заботливый и милый. Такой внимательный и галантный… Такой привычный.
Эти мысли девушки и были прерваны самим вопиющим образом: сначала раздались крики, потом карету тряхнуло так, что Валентина, как и служанка ее сопровождавшая, упала на пол, а после раздались выстрели. Девушки, конечно, закричали, прикрывая голову руками и вспоминая попеременно Бога и папеньку (господина де Вильфора), который был прав, настаивая, что все следовало уехать по утру.
А дальше все происходило очень быстро. Крики на улице стали громче, кони ржали, но выстрелов больше было не слышно. Валентина прижалась к одной двери кареты, как противоположная к ней, та к которой была ближе ее служанка, распахнулась и крупная мужская рука в ободранном сером рукаве вытянуло бедную девушку из кареты, не смотря на нее крики и сопротивление. Валентина, совсем забыв, что с ее стороны тоже есть дверь и оторопев от страха, только пыталась сильнее отодвинуться, вжавшись в стену кареты, и прикрыла рот рукой, потому что больше кричать от страха было невозможно. И вдруг, вдруг не заметят?
Но «вдруг» открылась дверца со стороны Валентины и девушка только чудом не упала наземь. Однако ни чьей страшной руки не появилась, а мадмуазель де Вильфор промедлила лишь секунду, перед тем как самой протянуть руку оказавшемуся перед ней молодому человеку.
-Князь? Какое чудо, что Вы тут. Как Вы тут? – быстро прошептала Валентина, практически прижимаясь к князю, ища спасения и не веря, что рядом с ней, действительно, итальянский князь только недавно почтивший парижское общество своим внимание. Девушка видела его всегда на одном приеме и тогда он показался ей совершенно невзрачным, однако сейчас, представ в облике спасителя, он явно смотрелся более выигрышно, чем рядом с высокими офицерами в парадной форме.

Отредактировано Valentine de Villefort (2023-10-12 12:12:44)

- Боюсь, что у меня просто нет иного выбора, месье, - тихо шепчет девушка в ответ неожиданному спасителю, понимая, что сейчас он услышит ее даже не смотря на гул толпы, уже слишком близко они друг к другу стоят. Непозволительно близко. И пусть легкий румянец тронул щеки Валентины, она не спешит отдаляться от князя: сейчас его рука на его спине поддерживает ее и укрывает от беснующихся парижан, которые уже опрокинули карету де Вильфор.
- Какой ужас, князь, - Валентина успевает только обернуться, прежде, чем князь уводит ее сквозь людей в переулки. Девушка слышит, как звереют люди, как их оскорбляют и непотребно грубо описывают, что бы они с ними сделали, если бы князь не уводил ее так быстро и так ловко. Их даже пытались хватать! Рвут ее платье, кажется, практически оторвали рукав, но в суматохе Валентина ничего не замечает. Она крепко сжимает руку князя и старается никуда не смотреть, кроме его спины в этом нелепом изумрудном камзоле.

-У них в Италии так принято? – прикрываясь веером Аннет со смешком развернулась к толпе девушек, стоящих у одной из колон нарядно украшенной залы.
-У него даже цилиндр изумрудный, Вы видели?! Так нелепо, - кто-то из девушек подхватил веселое настроение Аннет и захихикал.
-Но лучше бы он не снимал цилиндр, все волосы торчком как у уличного мальчишки. Его манеры позволяют. Какие манеры! Он словно шут… Хотя я читала, так порой специально себя ведут, чтобы обсуждали. Но это же невозможно, - фыркает Агата, отворачиваясь от фигуры обсуждаемого итальянского князя, который уже не первый вечер поражает парижское общество. Да, он несколько смешон, но также и остроумен. Кто-то находит его обаятельным. Валентине он таковым не показался. Когда их представляли князь как-то мялся и кланялся совершенно не изящно. Но внимание он привлекал. Даже сейчас из всех гостей девушки обсуждали именно его – не ведомо от куда взявшегося итальянского князя.
-Однако глаза у него такие выразительные. Хотя все же камзол очень нелеп, - заключила тогда Валентина подружка, прежде чем подать Альберу руку для очередного танца.

А сейчас этот яркий зеленый цвет в грязных переулках Парижа выглядел совсем чужеродным, здесь нет таких красок. Зато Валентина могла вовсе не смотреть по сторонам. Все ее внимание было сосредоточенно на этом ярком пятне, и она плутала, ведомая им, как потеряшка, бегущая огоньком света в какой-нибудь сказке. Кажется, обычно в сказках эти огоньки были коварными и уводили героиню глубоко в лес
Переулки Парижа чем-то похожи на чащу. Многие дома кривые как коряги и деревья, под ногами грязь и чувствует Валентина себя тут неуютно. Казалось бы, родной город, но эта часть дочери королевского прокурора и со стороны она, растрепанная, но с украшениями в волосах, в порванном платье, но из дорогой ткани выглядит здесь также нелепо как спасший ее от толпы князь в парижском свете.
- Мы-мы должны были ухать сегодня вечером. Альберу нужно было задержаться по делам. Я должна была ехать с ним, хотя отец тоже твердил, что это неразумно, - оглядываюсь по сторонам и после бега тяжело дыша ответила Валентина. Она была встревожена и растерянна, и от того нервно и неосознанно пыталась держаться ближе к князю, как единственному знакомому здесь ей лицу, потому что редко встречающиеся им прохожие смотрели на нее недобро и «грязно». Валентина старалась отворачиваться от них в сторону князя и периодически крепче сжимала его руку, пока Луиджи ее не отпустил.
Валентина даже остановилась, не понимающе смотря на князя. Он что решил ее здесь бросить? Это какая-то жестокая шутка: сначала спасти от толпы, но только чтобы потом самому унизить ее? И за что бы так с ней? Он же понимает, что Альбер не оставит это без внимания! И при чем здесь ее платье?! И! Праведный гнев, уже вспыхнувший во взгляде девушки, медленно угасал, уступая место пониманию и смущению. Валентина потянулась рукой к оторванному рукаву платья, чтобы придержать его, но руки дрожали и край одежды все выпадал из них.
-Да будьте же уже джентльменом до конца! – не совладав с эмоциями Валентина повысила голос на своего спасителя, который совсем не пытался как-то ей помочь и уменьшить ее позор, а только смотрел на ее мучения. – Ваш камзол, князь, прошу, - она говорила с надрывом, чуть ли не плача, будучи вся в расстроенных чувствах, совершенно не зная, можно ли доверять этому не понятно, откуда взявшемуся князю и так странно себя по отношению к ней ведущему. Он вроде бы и не обидел ее, ни словом, ни делом, ни даже взглядом, но и так отстранен, даже не пытается соблюсти требуемые приличия. А самое странное, что и его растрепанные волосы, и нелепый костюм уже не такие и смешные, а вполне себе очаровательные. И эти выразительные глаза, которые Валентина пометила сразу, которые теперь князь почему-то отводит от нее.