Зима выпустила свои ледяные ветра на волю из огромного каменного ларца, где они томились слишком долго. Ветра отправились в путь, далеко-далеко на север, к землям, что считались достаточно вполне себе пригодными для жизни. Смешались они с соленой океанской водой, чтобы высечь замороженные кристаллы соли в вечно хмурое, серое небо. Все реки и озера в один миг покрылись толстой коркой льда до самого дна, такой же прочной, что и сталь. Вгрызлись они и в черную землю своими ледяными зубами, оставив на ней серебристый узор.

Чувство присутствия кого-то иного не покидало. Сквозь свист ветра, слышалась тихая поступь по хрупкой ледяной корке. Взгляд тяжелый, изучающий, но слишком внимательный, будто пытающийся уловить каждое движение. Так бывает, когда случайно заходишь на чужую территорию, и за каждым твоим шагом следит чей-то настороженный взгляд. Не нападает, но следит, пока что еще изучая, не выходя из тени, но готовый в любой момент к атаке.

— Время пришло, — где-то на периферии услышал голос, слишком грубый даже для мужского голоса, неизвестно где, но уже слышанный им. Пришло для чего? — этот закономерный вопрос повис в воздухе, невысказанный, но понятый. Воздух звенел, сродни маленьким серебряным колокольчикам на ветру.

Через секунду он услышал ответ. Устремив взгляд вверх, заметил, что на фоне густого и черного, как смоль неба, проступили звезды, напоминающие собой маленьких светлячков. Воздух становится все холоднее, маленькими иголками впиваясь в легкие. С каждой секундой тяжелее дышать. Холодные ветра Зимы выстуживают тепло, отчего пальцы деревенеют, и их уже почти невозможно согнуть без боли. Где-то в глубине неба в безмолвном треске разрушаются звезды. Лунный диск бледнеет, а после и вовсе пропадает с небосклона, будто поглощенный невиданной силой. Тьма разливается на землю густыми чернилами, вобрав в себя все звуки жизни.
— Время пришло, — ответ звучал требовательно и настойчиво сквозь звенящую пустоту.

Вильгельм проснулся резко, пытаясь сфокусировать зрение на хоть каком-нибудь предмете обстановки. Подобный сон не был редкостью. Ему и до этого снилось нечто подобное: огромные каменные существа, покрытые травой; гигантские змеи, размером достигающие облаков; густой, темный лес, не имеющий конца и края, где росли вековые деревья, чьи кроны сплелись так густо, что не пропускали солнечный свет. А еще место, где Вильгельм точно никогда не был, с прекраснейшими зданиями, устремленными в синее небо, в которых жили удивительные люди. Вильгельм никогда и никому не рассказывал о своих снах. Не хватало еще, чтобы обвинили в сговоре с нечистой силой. Или могли вызвать экзорциста. Но после подобных снов, Вильгельм тосковал, но он мог объяснить почему. Будто утратил нечто ценное, но и не мог вспомнить то, что утратил.

Вильгельм попытался прислушаться к посторонним звукам. Но ничего, кроме звенящей тишины не услышал. «Неудивительно, - хмыкнул он, напомнив самому себе, что еще даже солнце не встало. Вильгельм все же попытался напрячь свой вслух вновь, потому как эта тишина действовала на нервы. И где-то вдали он услышал пение первых петухов. Начинался новый день.

- Граф Оллфорд устраивает пышный бал в городской ратуше по случаю помолвки своей единственной дочери, - начала маменька, когда они собрались всем семейством в большой гостиной за завтраком.

- Ох, неужели они все-таки нашли партию для этой несносной девчонки? – возразил отец, намазывая превосходное сливочное масло на хлеб.

- Да, и это Берт, сын графа Уолтера! Я поражена, что Берт решился на этот брак! Она же дикая и необузданная. Леди должна быть кроткой, как овечка.  Это все потому что у нее не было материнской руки.  Но ничего, думаю, что граф Уолтер обуздает и эту норовистую  лошадку, – едва не лопаясь от удовольствия, делилась последними сплетнями маменька. Не зря же вчера им наносила визит виконтесса Грейсток. Они долго шептались и пили чай в малой гостиной, перемывая косточки всем соседям в округе. – Нас тоже пригласили, кстати.

Маменька сказала это с видом, будто по-другому не может быть. Несмотря на то, что кроме титулов и похвастаться то не было чем. Увы, род Квинси не был таким богатым как раньше. А все из-за непутевого деда, что проиграл в карты большую часть фамильного состояния. Но вся эта гордость и спесь сохранилась, несмотря ни на что.

- Ох, неужели? И когда? – Вильгельм откровенно не хотел ехать на эту ярмарку тщеславия. И ведь там как обычно соберутся все сливки общества.

- Завтра! Там, несомненно, матроны привезут своих дочерей на выданье. Где еще как не там присмотреть подходящую партию для своей дочери? – резонно заметила маменька. – Присмотрим заодно подходящую невесту Вильгельму. Он уже у нас большой.
Вильгельм едва не сполз под стол от такого поворота судьбы. И по взгляду матери он понял, что отвертеться будет невозможно.

В городской ратуше было полно народа. Просто яблоку некуда упасть. Граф Оллфорд не поскупился, что отпраздновать помолвку своей дочери. Об этом не было объявлено официально, но каждый, кто находился в зале знал, что праздничное событие было именно по этому поводу. Осталось только дождаться только официального оглашения.

Играла музыка, гости вовсю предавались греху чревоугодия, потому как граф не пожалел денег на яства, так что столы буквально ломились от вкуснейших блюд. Вильгельм не понимал, что он здесь забыл. Но маменька каждые пять минут старательно знакомила его с девицей из благородной семьи, коих тут было уж слишком много. Через минут сорок, Вильгельм не смог вспомнить имени ни одной из представленных девиц. От духоты у него разболелась голова. Воспользовавшись заминкой, когда музыканты перестали играть, и все внимание гостей сконцентрировалось на хозяине вечера, Вильгельм вышел на свежий воздух.

- Неужто тишина, - голова все еще гудела, но стало легче дышать. В этих скоплениях людей Вильгельм чувствовал себя неуютно. А еще и танцевать приходилось, то с одной, то с другой девицей. Он надеялся, что на этом празднике жизни не заметят его отсутствия. Да даже если и заметят, то ничего такого не произойдет. Маменька успела шепнуть, что нашла три идеальных кандидатки на роль будущей жены Вильгельма, так что выбор оставался только за ним. И ему, честно говоря, и выбирать –то не хотелось.

На смотровой площадке было тихо. Шум от гостей не смог проникнуть сюда, так что здесь было просто идеальное место, чтобы сделать передышку. Вильгельм уперся руками в каменное ограждение, вдохнув холодный вечерний воздух. Несмотря на то, что был июнь, ночи были все еще холодными.

Тишина для Вильгельма длилась недолго. Слух уловил стук каблучков по каменным плитам коридоров. Он решил спрятаться в тени соцветий плюща, что успел бурно разрастись по стене ратуши, чтобы посмотреть на того, кто так стремительно бежит к смотровой площадке. Или на ту. Еще пару секунд, и на площадке появилась девица, которую Вильгельм не видел, да и знаком с ней не был. Или просто не успел познакомиться. Она явно была чем-то огорчена.

- Леди, может не стоит? – предупредительно начал Вильгельм, голосом обозначив своей присутствие. Что творилось в голове этой девице непонятно, но Вильгельм опасался худшего. Что она решила сигануть прямиком на твердые плиты мостовой. Не просто так же она так опасно перегнулась через каменный бортик. Вообще, он нарушает массу правил приличия, находясь наедине с этой девицей. Но что хуже, этикет или непоправимый грех самоубийства? Да и жалко ему стало дуреху, глядя на ее бледное лицо, которое казалось ему смутно знакомым. Но Вильгельм точно знал, что не видел ее никогда.

Отредактировано Sorci (2021-10-30 18:10:54)

Что я здесь делаю? Хороший вопрос, - невольно подумал Вильгельм, когда их взгляды встретились. – Вообще-то, я хотел всего лишь подышать свежим воздухом, а здесь вы, решили покончить с собой. Очень некстати.

Девица показалась ему на редкость дерзкой и острой на язык. За пару секунд она успела послать ко всем чертям, потребовав оставить ее в покое. Вильгельм не помнил, что видел ее среди прибывших гостей. Но, если подумать, то и гостей в это вечер прибыло много. Казалось, что граф Оллфорд пригласил половину Англии. И еще часть прибыло с соседних королевств до кучи. Настоящий цветник из молодых незамужних леди, которых маменьки решили удачно выдать замуж. Так что Вильгельм мог запросто пропустить эту «мисс острый язык», потому как матушка очень активно начала знакомить своего сына с самыми прекрасными невестами на этом балу. Но почему-то Вильгельму казалось, что стоящая перед ним девица, и есть та самая дочь графа Оллфорда, о которой ходили не самые лестные отзывы. Та самая, которую и должен был приструнить Берт в будущем замужестве. И сейчас, глядя на девицу, Вильгельм сомневался, что ему это удастся сделать. Потому как наследник у графа Уолтера был абсолютно бесхребетный. Удивительно, как у него ветра не дуют в животе – так говорила об отпрыске графа нянька Вильгельма. Себе под нос, разумеется, но это услышал Вильгельм. 

Может не стоит? – девица была настроена решительно. И уже практически забралась на каменное ограждение с удивительной ловкостью. Вильгельм не знал, как поступить правильно в такой ситуации. Будь на ее месте он, наверное, сделал то же самое. Прожить всю жизнь с таким муженьком как Берт – то еще удовольствие. Пойти против воли отца – тоже не вариант. Но с другой стороны, если сейчас не стянет эту девицу с балкона, то, возможно, его спокойно могут обвинить в ее убийстве. Придумать же ведь можно что угодно.
Черт. Вечно он попадает в какие-то такие ситуации, из которых ему безумно сложно выйти незапятнанным. Почему эта девица не могла выбрать, например, другую смотровую площадку? Или почему его конкретно потянуло в это место. Вильгельм не знал. Как и не знал, почему девица казалась ему такой знакомой. Чисто на интуитивном уровне, хоть и был уверен, что никогда до этого он ее не видел. Странное ощущение.

Еще секунда и девица уже была полностью на каменном ограждении. Еще такая же секунда, которая могла бы показаться вечностью, и она лежала бы на каменных плитах внизу. Но что-то случилось в этот момент. Вильгельм поклялся, что стало заметно холоднее. И даже на каменных стенах показалась изморозь, какая бывает, когда поздней осенью лужи покрываются инеевой коркой. Вильгельм интуитивно ощутил присутствие чего-то иного.

Вильгельм сам не понял, как оказался рядом с дочерью графа Оллфорда, каким-то чудом стянув ее с каменного ограждения и поймав до того, как одним мощным ударом от того, места, где стояла девица, не осталось и следа. Огромный монстр, похожий на кусок цельного льда, замахнулся и вновь обрушил свой удар на смотровую площадку, отломив еще один кусок каменного покрытия.

- Это же ледяной тролль! – невольно вырвалось у Вильгельма, который никогда в жизни не видел нечто подобного. Он слышал про них из сказок, рассказанных ему когда-то старой нянькой, которая, казалось, знала их несметное множество. Конечно, для детского живого воображения они были самыми настоящими. Лишь повзрослев, Вильгельм понял, что все это выдумки. Ничего подобного никогда не существовало. Так ему казалось до этого дня. Чудовище вновь замахнулось своей огромной ледяной рукой, и Вильгельм все-таки успел оттолкнуть дочь графа Оллфорда куда-то в сторону прежде, чем сам потерял сознание от удара.

Когда Вильгельм пришел в себя, ледяного тролля уже не было видно.  Точнее, вокруг него не было ни души. Только густой и непроходимый лес. Вильгельм каким-то образом очутился в совершенно ином месте. Ветер шелестел в кронах высоких хвойных деревьев.  И, судя по расположению Солнца на небосклоне, по времени был полдень. Это было свершено незнакомое место, где он никогда не был. Но почему-то сейчас у Вильгельма возникло чувство, что он вернулся домой.

«Пора спать», — огромный волк лениво вытянул лапы вперед. Время уже было позднее. Мани поднялся на вершину небосклона, осветив своим серебряным светом бесконечные просторы Девяти Миров. В кои то веки они собрались в своем маленьком доме в глубине Железного леса. Локи, Хель, Йормунганд и он сам. Только матери не хватало. На самом деле, Волк почти и забыл ее, память подсказывала лишь смутные образы давно ушедших дней.
Волк грел свою шкуру возле огромного каменного очага, внимательно слушая, как Локи рассказывает последние сплетни из всех Девяти миров; как хихикает Хель над глупостью асинь; как высказывает свои едкие саркастические, но уместные замечания его старший брат Йормунганд.
Время в этом моменте будто замедлило свой бег. Волк ждал. Ждал своего момента. Когда заснула и Хель, когда старший брат погрузился в свой сон, волк услышал то, что хотел давным-давно услышать. Мелодию, что возможно была придумана тогда, когда были созданы все Девять Миров. Волку хотелось так думать.
Волк довольно прикрыл глаза. Он услышал мелодию, как она органично переплелась с песней холодного ветра, игравшегося верхушками вековых сосен и елей в Железном Лесу; как она стала частью серебряного света Луны, что в полночь тихо-тихо, чтобы никто не услышал, перешептывался со звездами. Как она была созвучна с шумом морского прибоя, что стачивал соленой водой огромные скалы где-то на южных берегах Мидгарда. С тихим звоном снежного хрусталя на бесконечной пустоши Ни́фльхе́йма. И с той песней, что пели леса своим погрузившимся в сон эльфам в Альвхейме.
Такая прекрасная, она всегда действовала на волка успокаивающе. Особенно, когда ее напевал отец. Фенрир не мог вспомнить, пела ли для него эту колыбельную мать. Возможно, так оно и было, но кто сейчас что-то вспомнит?
Фенрир и не заметил, как погрузился в сон.
Снилось волку, как он мчался по огромному снежному полю. Бесконечным, с уходящим  необозримую даль горизонтом. Снилось ему, как появились, будто из ниоткуда, два огромных волка, что пожрали в мгновение своими пастями Суль и Мани, погрузив весь мир в долгую, бесконечную ночь. Даже звезды в испуге спрятались на небосводе. Волк встрепенулся, ощерился острыми зубами. Волк слышал, как синее море вскипело и вышло из своих берегов. Как Гьяллархорн разнес своими протяжным гулом, какую-то весть во все концы миров, но в то же время, волк едва мог разобрать, о чем была эта весть. Фенрир обернулся, увидев Одина, вооруженного своими копьем и…
Проснулся, широко распахнув волчьи глаза. Огонь уже погас в очаге. Вся его семья спала, и Фенрир снова закрыл глаза, решив поразмыслить об этом чудном сне уже утром. Волк заснул, на этот раз ему снилось что-то достаточно теплое и приятное.
В очередной раз волк пробудился резко, от ледяного ветра, что так бесцеремонно ворвался в их дом. Совершенно нежданный гость в это хмурое, зимнее утро. Ветер облетел все уголки дома, проверил каждую комнату, от самого нижнего этажа до крыши. Коснулся каждого обитателя своим холодным дыханием, заставив волчью шерсть вздыбиться на загривке. Он, словно пытался донести об опасности, возникшей столь нежданно, что никто из обитателей дома не смог предугадать.
Фенрир распахнул свои желтые глаза. Локи поблизости не было. Но Хель и Йормунганд еще не проснулись. Волк ощутил иррациональное чувство опасности. Железный Лес веками скрывал за своими непроходимыми дебрями, сотканными из толстенных корней и колючих кустов, своих обитателей. Слишком легко потеряться в Железном Лесу чужаку, если не знать дороги. Заплутать среди похожих друг на друга высоченных деревьев.
Не раз бывало так, что их отец исчезал, не сказав ни слова. Но в этот раз все казалось по-другому. Будто, должно случиться что-то плохое. Для их семьи.
- Один нас нашел!— Фенрир вскочил на четыре своих лапы. Значит, не зря. Но как? Как он мог отыскать их дом среди Железного Леса? Один — всего лишь несколько букв, но, сколько ненависти и страха в них содержалось! Что Всеотцу так понадобилось от их семьи, что он собственнолично прибыл в Железный Лес, спустившись со своего величественного трона? Фенрир чувствовал, что они близко, слышал крики воронов Одина вблизи, и знал, что ничем хорошим это не закончится.

Вильгельм вздрогнул, осознав, что уже добрую четверть часа смотрит на бегущий, между корней деревьев ручей. Эти яркие картинки, что он только, что видел, были такими реальными. Будто он прожил их сам. Ощутил все те эмоции и тот страх. Нечто подобное ему уже снилось. Но Вильгельм списывал это все на то, что был слишком маленьким и под впечатлением от ярко рассказанных сказок старой няньки. А сейчас все было как наяву. Да и не стоило бы забывать того ледяного тролля, которого призвала та девчонка. Кстати, где она? Вильгельм не знал, что и думать, с чего начать? Это место казалось ему совершенно не знакомым. Сосны казались неимоверно высокими, так солнечный свет с трудом продирался сквозь густые их кроны. Там, где он жил ничего подобного не было. Сплошь лиственные деревья. Ничего не оставалось делать, как идти вдоль ручья, надеясь, что он выведет его к людям. Или к кому-нибудь, кто поможет ему выбраться из этого места. Тихое журчание ручья, едва слышный перелив птиц, шум ветра в зеленой листве - все это, складывалось в какую-то замысловатую песнь леса, эхом отозвавшуюся в душе Вильгельма.