Альфред прекрасно осознавал, что сейчас угрозу для профессора представляло что угодно: и усталость от забега — он уже не в том возрасте для таких нагрузок, — и Куколь, одержимый погоней, и упыри, коими кишило Залесье, и даже люди — не в дикости своей, но в затуманенном крепким напитком разуме, могли принять бедного старика за терроризирующих их круглый год «соседей». Однако, чтобы он сам — преданный ученик, несущий вложенную в него надежду — стал погибелью тому, кто заменил ему отца, был другом в горький час и опорой в неказистом студенческом пути? Пожалуй, судьба распорядилась как нельзя лучше, разлучив их по разным концам бескрайнего леса. Дело было вообще в другом: в голове не укладывалось, что себе позволяла говорить и думать Сара в адрес учёного, который её, между прочим, спасал. За годы учёбы можно было привыкнуть к косым взглядам в сторону профессора. Не удивляло и то, если его называли горделивым самодуром, спорили и откровенно недолюбливали, но не до такой же степени…
Глаза Альфреда, наверное, напоминали сейчас два блюдца — подобное бывает в моменты, когда хочется стереть себе память или просто не услышать, что сказал некогда ангельский лик.
— За такое не благодарят, — твёрдо отчеканил он и на этом замолчал.
Продолжать спор не было ни смысла, ни желания, ни времени. Поэтому дальше они шли молча, оглядывались по сторонам и вслушивались в посторонние звуки, чтобы обойти нежелательную компанию.
Альфред глубоко дышал, втягивал ноздрями воздух, и не чувствовал ничего, кроме дурманящего металлического запаха. Он шёл впереди Сары быстро и плавно — так, словно под ногами не было земли. Остановился возле дерева, прислонился головой к колючему стволу сосны, а взгляд устремил в одну точку, не моргая.
Вид и состояние раненого мужчины вызывали в нём чувство щемяще-жалостливое и какое-то новое, доселе ему несвойственное. Как если бы он увидел насекомое, застрявшее в хитросплетенных сетях паука, — грустное зрелище, но такое закономерное… А шуму тот несчастный создавал похуже всякой мухи: причитания время от времени заглушал бой набатом, будто позади мужчины или внутри находился маленький барабан. И стучал он столь громко, что даже Сару, стоящую рядом, было едва слышно.
Альфред обратил взор на девушку — о, она и сама могла бы походить на раненую, если бы только её рот не был измазан так, словно та с жадностью смаковала вишни. На мгновение стало как-то даже завидно. И на её вопрос хотелось иронично поднять бровь, но получилось только слабо ухмыльнуться — ладно, Сара и так всё поняла. Признаться, в этой дикости она всё равно производила впечатление существа очаровательного: в глазах блеск юности, в волосах — лёгкая небрежность. Ох, а если взглянуть на эти маленькие круглые штучки, то и кровь казалась неожиданным украшением… А может, ну её, эту «священную миссию», к чертям собачьим?
— Вряд ли это сейчас кого-то удивит… Он такой пьяный, и ещё тут так темно. Если что, скажем, что нас волки покусали. Здесь этот аргумент, кажется, достаточно весомый.
На требование помочь юноша откликнулся не сразу — помедлил, потом постепенно засуетился, как если бы его разбудили, а он куда-то опаздывал. Лохмотья, свисающие с рукавов камзола, пришлись очень кстати: можно было использовать ткань, чтобы побыстрее отмыть кровь. С чего бы только начать? Сара была занята лицом, и ему, судя по всему, доставались изящная шея, тонкие ключицы и нежная девичья грудь… Он начал с яремной впадины — осторожно, точно боясь сделать что-то не так. Благо, что доставлять Саре лишний дискомфорт не довелось: несколько деликатных движений, и тёмно-алый уступил белоснежной коже. Так он спустился ниже к груди, и на этом остановился. Помощь, кажется, сейчас нужна была ему самому, и вовсе не от любования девичьими прелестями. Пахло кровью. От себя, от Сары, а со стороны раненого мужчины — сильнее всего. Альфред зажмурился, как от страшной головной боли, и шумно дышал.
— Прошу, давай пойдём скорее хоть куда-нибудь. Это невыносимо… — клыки царапнули нижнюю губу, и в состоянии, близком к сомнамбулизму, Альфред пошел прямо к развилке, переступая через сугробы и ветки. Рокот нарастал всё больше и больше.
Остановился перед мужчиной — тот еле повернул голову, устало и пьяно взирая на юношу снизу вверх. Замычал, причмокнул и почтенно кивнул.
— Откуда ж ты вылез? О! — Сандро посмотрел на Сару. — Дочка, а мы тебя ищем всей деревней! Мать твоя вся извелась там уже, места себе не находит.
Мужчина скорчил лицо — то ли от боли, то ли от глубокой сентиментальности, то ли всё сразу… Затем прокашлялся и снова кивнул.
— А это ухажёр твой что ли? Уважаемый, помоги встать приятелю, меня тут это… — обратился он к Альфреду, нелепо разведя руками над окровавленной ногой.
Альфред согласился и молча прошел за спину Сандро. Потом опустился на колени, взял того под руки, согнул его предплечье и прижал к груди, захватывая вместе с кистью. Оставалось только как-нибудь встать, подтягивая тело за собой… Пульсация вен в такой близости ощущалась каждой клеточкой тела, словно он слился с этим мужчиной в единое целое. Ноздри затрепетали рядом с беззащитной шеей. Хватка укрепилась, став подобной стальному обручу. Всего одно движение — точное, дикое, нечеловеческое, чтобы впиться клыками, пробить сонную артерию и… Ах! Кровь забила ключом, сильно и живо забрызгивая всё вокруг. Альфред пил, и пил жадно, как измученное жаждой животное. Как будто без этого единственного источника он и не жил вовсе.
С каждым глотком разливалось небывалое тепло внутри, ещё один — последний. Губы дрогнули в странной улыбке, и этот надоедливый стук наконец-то прекратился.
Получилось повернуть как-то слишком навалившееся тело Сандро, и взору предстал лик в неестественном выражении: застывший в одной точке взгляд, широко распахнутые глаза и раскрытый рот в гримасе ужаса и боли. Металлический запах сменился другим — пыльным, затхлым, тлетворным.
И тотчас Альфреда затрясло. Он — убийца. Зверь. Чудовище.
Отредактировано Alfred (2023-04-18 23:47:46)