Тогда всё было по-другому. Они были другими. Еще наивными, еще не понимающими, как стоит беречь чувство, рожденное изнутри желанием, а каким — так у каждого свои. Не сравнивать — самое сложное, когда саднящие раны, скрытые платьем, открываются и кровоточат образами, смазанными настоящим. Словно марево какое, Арамис касается Анны, и сквозь его прикосновения ощущается позабытое, принадлежащее аббату, умершему, но... Никаких «но» ведь. Он в самом деле умер. А возродился совсем другим.
    Мы рады всем, кто неравнодушен к жанру мюзикла. Если в вашем любимом фандоме иногда поют вместо того, чтобы говорить, вам сюда. ♥
    мюзиклы — это космос
    Мультифандомный форум, 18+

    Musicalspace

    Информация о пользователе

    Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


    Вы здесь » Musicalspace » Фандомные игры » Fühl die Wohllust dich aufzugeben


    Fühl die Wohllust dich aufzugeben

    Сообщений 1 страница 3 из 3

    1

    Фандом: Tanz der Vampire
    Сюжет: альтернативный

    FÜHL DIE WOHLLUST DICH AUFZUGEBEN
    Ощути желание сдаться

    https://imgur.com/HdaeIbW.jpg https://imgur.com/JWIFyOq.jpg https://imgur.com/OQvUJux.jpg

    Участники:
    Alfred, Graf von Krolock

    Время и место:
    замок графа фон Кролока, ночь бала


    После разговора с Сарой в ванной Альфред попытался найти дорогу обратно в библиотеку, где оставил профессора, но заплутал и свернул не в тот коридор. Нехорошо бродить ночью в одиночестве по вампирским замкам, можно узнать много нового... о себе.

    +1

    2

    Единственно хорошее, что было в этом приключении, так это то, что Альфред был хотя бы не один. Возможность перемолвиться словом с профессором, рассчитывать не только на собственные силы, но и на его опыт, немного облегчала душевное состояние и помогала сохранять здравый смысл: с каждым часом Альфред всё крепче убеждался в правдивости тех суеверий, которые выслушивал по пути в недра Карпатских гор.

    Замок фон Кролоков представился ему воплощением жуткого фольклора: тот был чудовищно громоздким, чёрным — чернее окружающей тьмы, вырастал горой посреди заснеженной пустоши. Он — существо, многоглазый и всеслышащий, напичканный богохульственной пародией на храмовое убранство, точно выл от голода, когда ветер становился сильнее. Альфреда одолевали сомнения, какие только может вообразить себе человек, столкнувшись лицом к лицу с таким местом. Казалось, даже небесные светила разделяли его чувства — те прятались за тучи, словно побаивались остроконечных шпилей, что грозились проткнуть небо.

    Альфред не горел стремлением, как профессор, доказать нечестивую природу обитателей этого замка или заострить внимание на водовороте таинственных совпадений и молвы вокруг него. Он бы и вовсе предпочёл стать скептиком, винить переутомление в предчувствии чего-то ужасного, только бы не дать страху сковать себя снова. Только бы забыть опасение быть утащенным в тот кошмар, что снился накануне. По правде, его здесь до сих пор хранило что-то незримое. Не он был пойман фантомными руками. Не он внимал коварным обещаниям и одурманивался щедрыми дарами, за душным шлейфом которых скрывалась сладость тления, но Сара — его бедная Сара... Понимала ли она, к кому попала? В какую страшную историю впуталась? Шансы образумить её — те кроткие слова, мольбы и доводы, что нашлись за секунды недолгой встречи, — все они разбились о недосягаемый образ, который уже воплотил её невинные мечты. И Альфред не осилился бы воспротивиться такой воле. За улыбку Сары он отдал бы свою кровь.

    Смирившись, ему ничего более не оставалось, кроме как без пререканий покинуть её комнату и со всем этим скорее вернуться к профессору.

    Раз за разом прокручивая неловкий диалог в голове, Альфред опосля додумывал, что ещё можно было сказать. Погруженный в мысли, он понуро сменял коридор за коридором, совсем не отвлекался на внешние ощущения, будто даже позабыл свои недавние суеверные страхи. Смутно помнил: чтобы попасть в библиотеку, прежде следовало пройти от ванной налево, спуститься по лестнице на этаж ниже, затем до конца по коридору, а там, кажется, повернув направо, можно было бы увидеть массивную дверь. Как бы то ни было, шел Альфред уже долго, и чем дольше, тем сильнее пространство становилось незнакомым. Ориентиры и силуэты начал скрадывать нависающий сумрак; появилась нужда осветить себе путь, но под рукой, как назло, не было и спички.

    Скоро ему открылась галерея. Сперва она мнилась той, в которой они с профессором оказались предыдущей ночью, однако каждая рассмотренная деталь в ней говорила о запустении. Ковёр, местами порванный, был заёрзан так, словно на нём кто-то отчаянно сопротивлялся. Тусклый камень стен не прикрывала дорогая узорчатая ткань. Картин висело не много, штук шесть, и ещё две, повёрнутые обратной стороной, стояли на полу. Вместо парадной лестницы располагалась дверь. Толкаться в неё было бесполезно, поэтому Альфред побрёл дальше, а за поворотом увидел другую, наконец, ту самую — широкую, что должна была вести в библиотеку. Ох уж эти запутанные старинные здания! Последний раз он так терялся на первом курсе, когда только-только поступил в Альбертину*. Там тоже у библиотеки было два входа: один — центральный, другой — в закрытую секцию, ставший для него едва ли не основным благодаря профессору Абронсиусу.

    Дверь поддалась с трудом, с пронзительным скрипом, разлетевшимся эхом по этажу, с медленным разочарованием Альфреда, когда он не обнаружил за ней того, что ожидал.

    Очередной коридор, гулкий и пустой, объял его кладбищенским холодом. Сквозь тёмную рябь перед глазами получилось разглядеть, что стены со всех сторон были усеяны портретами, и от этого делалось жутче. Изумительная тишина здесь была почти законом. Даже рокот собственного сердца смущал до красноты. Где бы Альфред ни стоял, казалось, множество глаз жадно следили за каждым его движением. Они всматривались будто бы в саму его суть: в пышущий непорочной юностью сосуд, стремясь поглотить хоть каплю того счастья, что он принёс с собой.

    Альфред в нетерпении прибавил шагу. Дыхание у него участилось, лицо пылало, а вот руки тряслись — и от озноба, и от страха, всё разом. Он уже битый час бродил кругами по какому-то проклятому лабиринту, выглядывал в окна, но это не помогало внести ясность, где он, — все они выходили во двор, окружённый тёмными стенами, и лишь сверху, как в колодце, был виден небольшой кусочек неба. Привычная тревожность теперь граничила с паникой, и не только из-за опасения увязнуть в кромешной темноте, но и потому, что он — тот, кто должен был немедля увести отсюда Сару, — сам оказался в беспомощном положении. Ему недоставало храбрости, чтобы, в конце концов, хотя бы окликнуть профессора. Вместо него был риск призвать то неведомое, что томили тени.

    Кожа под одеждой засвербела, заныло в желудке. Запах могильной земли прозрачно сопровождал его в этом безвременном замке повсюду, но именно сейчас, казалось, стал ощутимее. Альфред отчаянно привалился плечом к косяку оконного проёма, чтобы отдохнуть и понять, какое взять направление. Он потёр глаза, ущипнул себя и уверился, что не спит. Очень хотелось, чтобы всё пережитое на самом деле было всего лишь ночным кошмаром, и он проснулся бы в Кёнигсберге, в тесной коморке профессора, разбитым, как бывало во время сессии… Однако вздыхал он наяву, полной грудью, силясь найти в себе хладнокровие. Чуть он подался корпусом вперёд, чтобы оглядеться по сторонам, как — вдруг! — стремительная чернота метнулась к нему откуда-то слева, задев крыльями макушку. Альфред тут же вскочил, рефлекторно пригнулся, вжал шею в плечи, вскрикнул:

    — Кто здесь?! — а та уж воспарила вверх, к высокому потолку, и скрылась во тьме. — Покажись!

    «Десмод*!» — пронеслось в его всклокоченной голове, и он, крутясь и озираясь, стал судорожно рыскать по карманам пиджака, пытаясь найти в них что угодно, что могло бы его защитить.

    [1] Альбертина — кёнигсбергский университет, с 1656 года получивший своё название в память об основателе.
    [2] Десмод — летучая мышь, самый многочисленный и известный вид настоящих вампиров.
    * За вдохновение в написании текста благодарю: Calimera, Хэлину Хэйтер, Дмитрия Мордаса, Брэма Стокера, Джозефа Шеридана Ле Фаню и др.

    Отредактировано Alfred (2024-12-02 18:47:27)

    +2

    3

    Архитектура - история, застывшая в камне. С каждым уходящим в прошлое годом, с каждым десятилетием и столетием граф фон Кролок понимал это все отчетливее. Его замок, когда-то надежное незыблемое жилище, старел, проживая вместо хозяина то время, за которое должны были смениться поколения. В юности граф задавался вопросом, как долго фон Кролоки смогут владеть этой землей, сколько его потомков встретят здесь рассвет и закат, для какого количества славных мужчин его рода эти стены станут пристанищем и вечной усыпальницей, сколько портретов обогатят галерею... Все это кануло в прошлое, и замок, постепенно рассыпаясь в песок, был отражением хода времени. А застывший в нетленности хозяин - паразитом, впитывающим чужое, пережитком древности, монстром и болезненным наростом на привычной реальности. Он, кто должен был войти в историю своей семьи, стать легендой наравне с предками, кто должен был обрести последнее пристанище под каменной выщербленной плитой и прижизненный портрет в галерее, теперь воплощал собою слепую Фемиду и карал без разбора правых и виноватых. Собственной рукой он отсек ветвь, что должна была развиваться сквозь столетия. Фон Кролоков больше не существовало под солнцем. Последние их представители застыли в проклятой вечности, встретили рассвет и закат, но не ушли в небытие и не уступили место потомкам. А мир сужался кольцами вокруг медленно истлевающей в прах твердыни, и каждого, кто рискнул бы подступиться к ней, ждала лишь одна судьба.

    Итак, искатели приключений добрались до замка. Не в первый раз, не в последний, но сейчас Кролок был несколько удивлен... подходом. Трактат о летучей мыши за авторством профессора Абронсиуса на порядок отличался от многого, что писали о вампирах прежде. Кролок уже некоторое время замечал в научных трудах человечества более четкие, чем прежде, формулировки, последовательное изложение фактов вместо пустых размышлений, приземленность там, где прежде был полет мысли, пусть даже предмет исследований господина профессора, опутанный жутковатыми легендами, был явно из области мистического и непознанного. Что-то явно менялось в людских умах, становилось принципиально иным, и если уж пожилой профессор обладал ясностью мысли, обычно не свойственной старикам, чей разум принадлежал прошлым поколениям, что говорить о юных созданиях, еще только вступивших на путь познания мира? Души у людей были все те же, в этом Кролок не сомневался - смертные как и прежде были охочи до собственного удовлетворения всеми доступными способами, падки на наслаждения и тонули в тех же грехах, что и раньше. Но их разумы... пожалуй, были ему даже интересны. Не столько профессор, хотя и с ним Кролок не упустил бы шанса побеседовать, сколько его юный студент, совершенно очаровавший Герберта. И если внимание виконта было основано на природной физической привлекательности Альфреда, то его отец смотрел глубже - за бренную душу, за всполошенное любовью сердце, за желания и страсти, туда, где жило рациональное зерно, паттерны размышлений, способность трезво оценивать реальность... и однажды понять, что страшные сказки имеют реальную основу. И что граф фон Кролок - их воплощение.

    День после той ночи, когда в замок пожаловали гости, обещал быть тревожным. Кролок не рассчитывал всерьез, что профессор и его верный ученик будут смирно сидеть в своих покоях до самого вечера в ожидании хозяев, недвусмысленно представившихся "ночными птицами". Наверняка они решат осмотреться, разведать все возможные секреты и отыскать дочку ушлого трактирщика, пока солнце высоко и замок сравнительно безопасен. Если старик Абронсиус был максимально честен в своем трактате, он прекрасно осознавал, что помешать им сумеет разве что Куколь. А потому тот факт, что гости нашли усыпальницу, не стал для Кролока сюрпризом. Скорее - досадным нюансом.

    "Ты видел меня в гробу, милый мальчик. Как после этого ты будешь смотреть мне в глаза?" - думал Кролок, наблюдая из темноты за блужданиями Альфреда. Длинные гулкие коридоры, испещренный трещинами камень, вытертые и наполовину сгнившие гобелены, изрядно поблекшее убранство... Когда-то все это было пределом мечтаний, настоящим богатством, а теперь заметно трачено временем, и единственное, что сохранилось нетленным - жутковатые в своем совершенстве хозяева. Насколько Альфреду очевиден этот контраст? Думал ли он об этом, пробираясь по пыльным коридорам? Или все так же беззаветно искал свой персональный дурман, рыжеволосую дочку Шагала, едва ли глядя всерьез по сторонам? Кролок не удержался в желании поддразнить юношу, спикировал вниз и задел крыльями его голову, слегка взъерошив темные волосы.

    Крик Альфреда был абсолютно иррационален. Лучшее, что могло произойти, самое простое и безопасное - это если б призыв остался без ответа. Никто не поджидал бы в темноте, никто не затаился в сумеречных переходах, совершенно никто не интересовался ни самим юношей, ни его сердечными изысканиями, ни светлым разумом нового времени, запрятанным под оболочкой испуга. Идиллически рациональная картина. Так могло бы быть в ином замке. Не в этом.
    Кролок обернулся собой - высоким, статным, с серебряной лунной проседью в волосах и вечностью за льдистой прозрачностью глаз, - и выступил из мрака навстречу мечущемуся юноше, как будто не пытался преследовать его, а только что явился на зов ангелом-хранителем, готовым укрыть бархатом поблескивающего плаща от любой опасности... только чтобы подвергнуть опасности еще большей. Шаг его был почти неслышимым, голос - негромким и даже нежным, короткий жест унизанных перстнями пальцев - полным изящества.
    - Добрый вечер... не пугайтесь меня. - Кролок прекрасно помнил, что именно так он приветствовал Сару всего лишь сутки назад, и параллель казалась забавной, только это дитя пришло к нему само еще до того, как он озвучил приглашение. - Кого-то ищете, Альфред? Не себя ли? - Уголок губ приподнялся, изогнув линию бледного рта в легкой усмешке.

    +1


    Вы здесь » Musicalspace » Фандомные игры » Fühl die Wohllust dich aufzugeben


    Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно