Musicalspace |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Musicalspace » Фандомные игры » это прямой эфир, что ж вы бежите?
Фандом: Chess
Сюжет: основной
ЭТО ПРЯМОЙ ЭФИР, ЧТО Ж ВЫ БЕЖИТЕ?
Участники:
Freddie Trumper, Svetlana SergievskayaВремя и место:
сентябрь 1982, БангкокИнтервью, на которое Молоков вынудил пойти Свету, на грани срыва: Анатолий выясняет в стороне отношения со своей рыжей любовницей, а самой Свете остается беседа с Трампером, хотя она бы предпочла уйти, но не вольна в этом.
Предупреждение:
В Бангкоке все спокойно.
- Дамы и господа, встречайте, Светлана Сергиевская!
Великолепный и явно неожиданный ход в самый разгар миттельшпиля. Фредди не без удовольствия полюбовался граничащей с паникой растерянностью на обычно непроницаемом лице Сергиевского. Наконец-то ему удалось удивить бесстрастного русского - год назад в Мерано с этим вышла промашка. Но удовлетворенности почему-то не было, только нервное возбуждение и какая-то злая радость. "Просто помощник", да? А когда ты неумело и топорно флиртовал с ней в Мерано, Сергиевский, ты тоже думал о шахматах? А сама Флоренс, интересно, удовлетворена таким положением дел?
Говорят, месть - блюдо, которое подают холодным, но Фредди где-то потерял рецепт и подогревал, подогревал его изо всех сил, распаляясь сам, распаляя Сергиевского. Его жена была лишь фигурой на поле, ладьей, неожиданно введенной в игру сильной рукой невидимого соперника. Не рукой Трампера, нет. Но пока на поле кипели страсти, пока Сергиевский в ужасе взирал на стремительно меняющуюся позицию, никому до этого не было дела.
Фредди, пожалуй, вообще никак не представлял себе Светлану Сергиевскую. Она была для него безликим образом, скучным и пресным, этакая советская жена-домохозяйка, погрязшая в заботе о семье, бессловесная и тихая. Что-то сотканное из стереотипов о хороших кухарках, терпеливых матерях, трудолюбивых поломойках, помноженное на целомудренность, без всякого намека на сексуальность. Ничего удивительного, что Сергиевский как безвольный телок увязался за яркой и стильной Флоренс, не в силах сопротивляться ее огню. Бесцветная советская женщина не выдержала бы никакого сравнения с ней. Фредди самодовольно обернулся в сторону Сергиевской, вскидывая руку, и в растерянности сморгнул, упершись взглядом в тонкую и гибкую, будто ветка ивы, молодую женщину в скромном темном платье. Она была так же далека от образа застиранной советской хозяйки, как и Флоренс, нисколько той не проигрывая; взор ее был прикован к Анатолию, на остальных она едва взглянула, включая самого ведущего. Фредди машинально скользнул глазами по студии, словно ожидая, что ошибся, но быстро взял себя в руки.
- Пусть она сама расскажет, как изменилась ее жизнь после вашего побега. Зрители хотят знать весь ход событий, и мы в прямом эфире на "Глобал Ньюз"... куда же вы? - Вопрос прозвучал театрально. Фредди и не рассчитывал всерьез, что Сергиевский останется и будет обсуждать с женой личную жизнь. Что бы тот ни подписывал в контракте, там явно не было ничего про "вывернуться наизнанку до трусов" или "разговор с бывшей по душам, транслируемый на весь мир". Хотя некоторая надежда на продолжение у Трампера теплилась - задать бы хоть пару вопросов, полюбоваться на противостояние, осознание вины, очередные попытки сменить тему... или нет, к черту все это. Фредди в действительности не желал Сергиевскому зла, передумав многое за истекший год, сделав немало выводов и кое-как пристроив свою непутевую жизнь на ниву журналистики. Не желал, но оказался одним из тех, кто вынудил русского встретиться лицом к лицу с покинутой женой, да еще и на глазах у всего мира, прикованного к экранам в предвкушении шахматного турнира между диссидентом и очередным советским кандидатом. Впрочем, не плевать ли?
Программа шла своим чередом. Фредди все еще кипел раздражением, но теперь вылить его было некуда, кроме как на Сергиевскую, оказавшуюся заложницей ситуации, равно как и Анатолий, и сам Фредди. Вероятно, со стороны все выглядело как должно - ведущий был эмоционален и очевидно захвачен происходящим, главный герой сбежал с поля боя, а его давно брошенная супруга растерянно присела в одно из кресел, явно чувствуя себя не в своей тарелке под объективами телекамер.
- Что ж, от Анатолия Сергиевского мы вряд ли дождемся комментариев, он предпочел сдаться в этой схватке. Надеемся, это не выбьет его из седла и никак не скажется на предстоящем матче с Леонидом Вигандом. А мы попробуем прояснить ситуацию в разговоре с его женой Светланой и приоткроем завесу тайны - что же происходило в стране и семье Анатолия Сергиевского, целый год хранившего молчание после победы в Мерано. Не переключайтесь, будет интересно.
Фредди послал зрителям воздушный поцелуй и махнул ассистентам, те включили заставку программы и рекламу спонсоров, дав ведущему несколько секунд перевести дух. Присев в свободное кресло, с которого только что стартовал Сергиевский, Фредди быстро глянул на план интервью, прикрепленный к планшету. Ту часть, где супруги беседуют вместе, придется минимум наполовину пропустить, но и у одной Светланы есть что спросить. Он поднял на нее взгляд, еще раз изучающе окинул с ног до головы и неожиданно усмехнулся - впервые почти беззлобно.
- Уже бывали в ночном Бангкоке?
Не пойти на прямой эфир не было никакой возможности. Острый взгляд Молокова цеплялся меж лопаток, вынуждая выйти из номера, сесть в машину и стараться ни о чем не думать. Рычаг давления в лице Вани острым ломиком вскрывал подсознание, снова и снова одаривая каруселью картинок прошлого, как в сломанном калейдоскопе, в котором были лишь изломы, ничего более. Во влажном воздухе чужого города мерзли руки, ночь оседала каплями на платье, пропитывая ткань, оставляя лишь пустоту в душе. Света не пыталась играть в умную, у нее не было слов для Толи, более того, она не искала встречи с ним. Зачем? Сергиевский все для себя решил, решил за нее, за Ваню, за всех, кто так или иначе был с ним связан, оставив последствия на тех, к кому возвращаться больше не планировал. Можно было бы посмотреть в глаза, одаривая мужа немым вопросом: почему? Но толку от этого не будет, Света это знала по себе, по нему, по сыну, который ясным взором напоминал отца, от чего периодически ныло меж ребрами утраченными иллюзиями.
Нет. Этот эфир ее совсем не прельщал, но как и весь последний год, Света не могла отказаться, снова соглашаясь на то, что слишком било по реальности, расколотой на острые кусочки.
Элегантное темное платье с вязью кружев оттеняло хрупкость Светланы, делая ее более уязвимой. Кому-то наверняка хотелось ее защитить, кому-то наоборот - причинить боль, уязвимость действует по-своему на окружающих. Света же гордо шествует среди всех этих помощников туда, где будет съемка, где уже ее ждут: чьи-то холодные руки цепляют микрофон на край выреза платья, поправляют локоны, пытаются освежить макияж, но она отворачивается, гордая в своей ледяной защите. Холодная, словно окутанная инеем, сейчас в пору вспомнить о школьных спектаклях, где Свету всегда просили быть Снегурочкой. Потому, что смотрится хорошо, источая то мерзлое чувство, когда под корочкой льда бьется сердце, но разогреть непонятно как.
Кто-то подталкивает в спину. Сбивается дыхание, болезненно проскальзывая между ребрами, вызывая желание судорожно втянуть воздух. Шаг за шагом ступает Света туда, где профилем отсвечивает Сергиевский. Она не видит никого, кроме него, замирая в паре движений, когда хватит протянутой руки, чтобы коснуться. Как странно, они не виделись год, и она почти не скучала, сейчас же внутри что-то обрывается, не то бесконечной злостью на Толю за предательство, то ли отчаянием, что она все еще замужем за человеком, который сейчас поворачивает к ней голову и отшатывается от ее руки.
Роскошь - быть свободной. И Света, как никогда за этот год, чувствует тяжелые оковы на руках и ногах, лишающие способности двигаться, дышать, думать.
Анатолий же снова бежит, и это почти смешно, не будь так грустно - ни слова, ни полслова. Ладно, она его не интересует, чувства растворились в избытке жизни, но сын? Ваня ничем не заслужил подобное отношение отца, которого он любит той детской любовью, в которой смешались обожание и восторг, ломкие, словно хрусталь, обдаваемые морозцем.
Чужой язык льется ехидной строкой, Света растерянно опускается на стул, оглядывает студию в попытке отыскать ответ на вопрос, что делать. Интервью, должное превратиться в шоу разбитой семьи, не удалось. Уйти? Остаться? Послать всех к черту? Света опускает взгляд, рассматривая руки, обручальное кольцо - иллюстрация, что бедная, несчастная жена ждет любимого домой. Ложь, да и только,
Ложь-ложь-ложь.
- Что?
Света поднимает взгляд, с некоторым удивлением осознавая, что вопрос адресован ей. Сознание, до того рассыпанное на сотни мыслей, собирается в единое целое. Он не поймет ее на русском, этот Фредди Трампер. Тот самый соперник, у которого Толя выиграл свой титул, чтобы отвезти его не в Москву, а в Лондон, в компании рыжей англичанки. Ее мельком Света уже видела в студии, но пристально рассматривать не стремилась, наоборот, тщательно избегая любых попыток приблизиться к женщине, вставшей между ними с Сергиевским... впрочем, не факт, что в том была хоть какая-то вина Флоренс Васси. Возможно, все дело только в шахматах.
- Нет, - английский Сергиевской мягкий, ровный, как у любой учительницы, которая прилежно училась говорить в МГУ. Мечтала покорять дипломатические вершины, стала школьной учительницей, какая проза жизни вслед за любовью. Плата, достойная выбора. - Я не бывала в ночном Бангкоке. И не думаю, что хочу.
Яркие неоновые вывески, терпкий запах специй, шум, который, кажется, ночью не затихает, и еще множество невнятных впечатлений от столицы Таиланда оседает в памяти. Та мозаикой сохраняет историю, которую потом Света попытается забыть. Ей хотелось бы увидеть мир, но не так и не тот, где все время остается прогорклый вкус на губах.
- Меня вообще здесь не должно быть, - зачем-то говорит Трамперу.
Эфир еще идет? Они в кадре? Это интервью?
Только сейчас Сергиевская позволяет себе чуть пристальнее всмотреться в соперника Толи. Кажется, рыжеволосая англичанка была в свое время секундантом Трампера, а, может, и не только. Как интересно раскладывается партия: проиграть по всем фронтам, чтобы теперь... что?
- Хотите отомстить ему?
Стильность Фредди сквозит во всем острым ножом. Лощеный американец, каких описывают советские газеты - верить нельзя, разговаривать нельзя, все равно все врут, это же американцы. Усталость от всего роняет куда-то на дно, доверять Фредди Трамперу, конечно, не тянет вовсе, но тут причины в совсем ином.
- У вас не получится. Мстить хорошо, когда используешь того, к кому еще есть чувства. А это не тот случай. К тому же, ваше интервью рискует не сложиться, я без Анатолия не представляю никакой для вас ценности, по отдельности скандал получится скупым. И бессмысленным.
Когда Фредди сказали, что Сергиевская знает английский и переводчик на передачу не требуется, он лишь хмыкнул, ожидая неловко построенные фразы, постоянные паузы и просьбы повторить помедленнее и более простым языком. Условия ставил работодатель, и Трамперу не оставалось ничего другого, кроме как смириться и делать свою работу. Время, когда требования предъявлял он, а остальным приходилось выплясывать под дудку лучшего шахматиста мира, давно прошло. Еще пару лет назад он не мог даже подумать об этом, а теперь почти смиренно выполняет, что от него требуется. Дурной нрав и скандальность по любому поводу, как выяснилось, превосходно лечатся отсутствием славы и интереса. Теперь внимание всего шахматного мира было приковано к Сергиевскому, а чем и как живет проигравший, волновало лишь историков и служителей архивов. Нет, конечно, это было несправедливо - Фредди до сих пор периодически получал приглашения поучаствовать в каких-нибудь шахматных ивентах в качестве эксперта, консультанта, гостя и звезды, но принимал их нечасто. Его карьера закончена, на горизонте сияют новые звезды, а ему остается только витать где-нибудь поблизости, не в силах окончательно бросить то, что составляло всю его жизнь. Шахматы.
И эта партия обещала быть интересной - по крайней мере, дебют оказался не из привычных.
Изначально Фредди планировал поиграть на недостаточном знании языка своей гостьи, запустив несколько шпилек в Союз, где из-за закрытых границ едва ли можно встретить хороший английский. Однако языковой уровень Светланы приятно удивил его. Аккуратные плавные фразы, приятное произношение, и почти нет натужности, которой страдали в Мерано, пожалуй, все члены делегации, включая самого Сергиевского. Русский акцент, разумеется, но не топорно-грубый, не бьющий наотмашь, а тоже в рамках неплохо поставленных звуков. Излишне академичен, конечно, несколько старомоден и уж точно она не в курсе американизмов, которыми Фредди при желании мог сыпать с завидной частотой, но... Пожалуй, он не станет над ней издеваться намеренно. Так уж и быть.
Выговор Сергиевской ему нравился. А вот слова, которые она произносила, не очень.
Фредди не удержал лицо, едва она упомянула месть - дрогнул мускул на щеке, что-то быстро поменялось в улыбке, а в глазах скользнуло... разочарование? Пожалуй, да. Неожиданно приятный дебют грозил вылиться в шаблонный миттельшпиль, где Фредди не найдет для себя ничего примечательного. Досадно. Но чего он ждал от Советского Союза, от коммунистки? Такой же прожженной, как был сам Сергиевский, пока не променял незыблемые красные идеалы на иллюзию английской свободы.
- Не я организатор этого интервью и не я его герой, лучше уясните сразу. - Он как будто потерял часть наигранного энтузиазма, с которым представлял гостей в студии, и говорил сейчас со Светланой почти спокойно, даже чуть устало, хотя и быстро, едва ли не на грани ее понимания. - Просто отвечайте на вопросы, говорите о себе и о муже. Моя персона зрителей не интересует.
Фредди отдавал себе отчет, что это было правдой лишь отчасти, но вернуть Сергиевскую в правильное русло было необходимо. Не хватало еще обсуждать в прямом эфире на весь мир месть бывшего чемпиона нынешнему. Тогда уже он сбежит, расколотив по дороге объектив ближайшей камеры и швырнув Светлане планшет - пусть сама задает себе вопросы и делает выводы. Может, ей даже заплатят вместо Трампера, если выйдет удачно.
Режиссер съемки, молодая женщина с модно высветленными волосами, выразительно постучала по циферблату наручных часов и подняла вверх ладонь с растопыренными пальцами, Фредди кивнул и переменил позу в кресле.
- Перерыв окончен, пять секунд до эфира. Приготовьтесь, - негромко бросил он Сергиевской, прежде чем ассистентка махнула рукой. Фредди обернулся к камере, полный энтузиазма, вновь сияя широкой улыбкой. - У нас в гостях Светлана Сергиевская, жена чемпиона мира по шахматам, который отказался продолжать интервью. - Быстрый взмах руками, недоумение на лице - с чего бы отказался, действительно? Отвратительное скандальное поведение. - Скажите, Светлана, что вы почувствовали, когда узнали, что Анатолий не вернется домой? А-а-а-а, может, вы предполагали это заранее? - Фредди, выражая живейшее любопытство, склонился ближе к Сергиевской, как всего несколькими минутами ранее - к злому, растерянному, старавшемуся изо всех сил сохранить свою сдержанность Анатолию. Партия словно дублировалась, и все ходы были очевидны загодя, а потому не представляли для него абсолютно никакого интереса.
Отредактировано Freddie Trumper (2024-02-05 23:26:55)
Похоже, Света успевает разочаровать Фредди Трампера, а то и настроить против себя. Ей приходится все время быть в напряжении, сначала, чтобы понимать беглую речь американца, которая значительно отличается от правильного, классического английского, знания которого Света получила в МГУ. После - чтобы сохранить здравость смысла в ответах, на вопросы, которые она не знает, но предполагает, что будут они весьма заковыристыми. У нее есть четкая цель, создать образ любящей жены, способной воззвать к мужу, к его возвращению домой. И не важно, что Света к этому не стремится, сейчас от нее требуется именно это. Злость снова расползается по нутру, но с этим чувством сделать ничего нельзя, только остудить, только остаться с ясной головой.
- Спасибо за совет, - мягко отзывается Сергиевская. - Я никогда раньше не давала интервью, немного не по себе, - словно это смягчит ее неудачный выпад на старте разговора. В самом деле, с чего она решила, что Трампер спит и видит, как отомстит Анатолию? Свет клином на чемпионе мира сошелся только у огромной страны и отдельно взятого Молокова, а всем остальным должно быть все равно. Для Трампера это работа, для Светы - вопрос собственной безопасности и спокойствия сына, ну а сердце что болит, так потому, что каждый год кто-то все стремится предать ее, только в этот раз все еще больнее.
И эти камеры. Света и фотографироваться особо не любила, видеокамеры были чем-то чуждым для нее, особенно тут, в студии, с пониманием, что на нее будут смотреть тысячи людей. Страх забыть чужой язык, страх сказать что-то не то сменяются нежеланием лгать, но игра идет по правилам, и Сергиевская прекрасно знает, когда эти правила нарушать нельзя.
И все же, она думает, что это все не произведет нужного эффекта на Толю.
Зато замечательно разобьет ее собственную, показавшуюся устоявшейся, жизнь на осколки мозаики, которую не собрать.
Она слышит слова Фредди: тут же выпрямляется на неудобном стуле, от разворота в плечах все слегка ноет, делает глубокий вдох в надежде, что это поможет собраться с мыслями, пробегает пальцами по волосам, скрупулезно собирая образ. Мыслей в голове ни одной. Зато вертится картинка, как Сергиевский от нее шарахнулся. А ведь ей было, что рассказать ему из событий прошедшего года. Как пришлось соглашаться на сделки, чтобы остаться при квартире и работе, как плакал Ваня по ночам, как косо смотрели на саму Свету, и не важно, как все потом развернулось. Важно то, что все это было спровоцировано беззащитностью Светы.
Жена чемпиона мира по шахматам...
Какая ирония, Светлана ведь и правда все еще ему жена. Пусть и формально. Интересно, Флоренс Васси подобное положение дел не раздражает?
Сергиевская медленно пытается воскресить те чувства, которые ощутила, глядя в экран телевизора, когда услышала о том, что ее муж попросил смену гражданства или что там было. Сначала ужас, затем растерянность, после некоторая доля свободы, но все это сменило отчаяние при мысли о том, что она не понимает, как жить дальше.
- Нет, я не предполагала, что мой муж планирует сменить одну страну на другую. Более того, я уверена, что об этом не думал сам Анатолий. Предполагаю, что это решение могло быть... неожиданным для него самого.
Другая женщина? Другие возможности? Кто знает. То, что Толя снова сбегает, теперь в отдельно взятом городе, красноречиво говорит о том, что им не повезет обсудить подобные решения. Впрочем, Света уже не испытывает никакого желания спрашивать у него, как, зачем, почему. С сыном пусть лучше объяснится. А она как-нибудь и так справится. Особенно, когда получит желаемое в виде развода.
- Я была огорчена решением Анатолия. Потому, что оно плохо сказывалось на всех нас, кто связан с ним определенными узами, - Света не понимала, в какую камеру смотреть, да и разговаривать с пустотой было неприятно. Поэтому взгляд синих глаз снова обращается на Фредди, предлагая ему вовлечься в диалог дальнейшими вопросами. Если избежать всего этого не получается, вливайся в саму суть. - Еще я была растеряна. Тяжело все начинать заново при определенных обстоятельствах, - скуповато констатирует Света, так как за этим следует хрупкий лед фактов, которые не стоило оглашать.
Злясь на мужчин вокруг, Светлана не стремилась их топить настолько глубоко, чтобы не всплыли.
Ей как раз не хватало врожденной мстительности, слишком утомительное чувство, способное выжрать все изнутри.
Быть может, Светлана поняла, что начала общение не с лучшего хода. Быть может, даже пожалела об этом. Фредди было все равно. Пусть она ищет врагов в каждом за пределами ее расчудесной со всех сторон правильной страны, пусть искренне верит, будто побежденный Трампер весь год вынашивал план мести и теперь с оттягом его осуществляет за ее счет, - все это происходит лишь в ее голове и не имеет никакого отношения к Фредди. Впрочем, они ведь там все такие, верно? Безоговорочно доверяют коммунистическим газетенкам, боятся Запада и уж тем более США, ненавидят каждого, кто на них непохож. Фредди Трампер был в очереди первым. Как всегда.
Ответить до окончания перерыва он уже не успел. Да и не стал бы, наверное, даже будь у него время. Он мог бы разве что посоветовать Светлане не привыкать, потому что после игры ее, эту странную тонкую советскую труженицу, увезут обратно в Союз под тщательным конвоем, и едва ли у нее будет много шансов поговорить с журналистами открыто. Жена диссидента и предателя - разве с такими публикуют интервью в правильных советских газетах и журналах? Будь она умнее, настойчивее, не так зависима, наверняка попыталась бы сбежать тоже следом за своим мужем, охмурила бы какого-нибудь парня из свободного мира и не вернулась в Союз. Кто вообще в здравом уме поедет туда?
Фредди, пожалуй, спросил бы ее прямо и вне камер, если б только ожидал честного ответа. Агитационные лозунги вроде "величайшая страна мира", "богатое культурное наследие" и "мы строим светлое будущее для всех" ему набили оскомину еще в детстве, и он им не верил ни на грош. Но какие могут быть честные ответы, если речь идет о русских?
- Вы хотите сказать, что на него оказали влияние в Мерано? - "Вы хотите сказать - сменить одну женщину на другую?" Фредди нахмурился, кивнул вроде бы с пониманием. Ну да, Флоренс Васси, эта рыжая эффектная англичанка из Венгрии - прекрасный рычаг для управления мужчиной, даже шахматистом. И в его плане на интервью это было прописано. Это была одна из тем, которых Трамперу очень не хотелось касаться открыто, склоняя имя той, кого он все еще любил и не мог забыть, и сталкивая Сергиевских лбами над ее образом. Треклятая работа... Сейчас бы обсуждать с Анатолием тактику Виганда, а с Вигандом - анализировать партии, позволившие ему прыгнуть на голову выше остальных шахматистов в целом мире и бросить вызов чемпиону, а не эти чертовы склоки. Но разве был у него выбор?
Режиссер из-за плеча оператора подавала знаки руками. Фредди делал вид, что не замечает. Видимо, какой-то выбор все-таки был.
- У вас появились проблемы на работе из-за бегства Анатолия? Проблемы с семьей? Осуждение общества? - Он снова кивал, выражая живейшую заинтересованность. - Светлана, перед вами уникальная возможность приоткрыть тайну перед целым миром - что происходит за железным занавесом, как живут и что чувствуют советские люди, когда сталкиваются с предательством дорогого человека. Крайне редкий случай в истории. Те, кто бежал из СССР, иногда дают интервью... это не о вашем муже, конечно. - В голосе ехидство. Сергиевский старательно молчал, поэтому для "Глобал" и было так ценно заручиться контрактом на интервью с ним. Ему еще придется ответить за нарушение договоренности. - Но об остающихся известно совсем мало. - Сожаление, почти сочувствие. Напускное - глаза колючие и холодные.
А тема Флоренс Васси тем временем становится совсем неактуальной, пока Фредди уводит разговор в политические распри, пока тыкает палочкой в осиное гнездо, рискуя тем, что Светлану заставят замолчать и выдернут с интервью. Может быть, он этого даже хочет.
Отредактировано Freddie Trumper (2024-02-17 23:47:53)
Все сильнее хочется оказаться даже не в номере в отеле, а дома. Не видеть неона чужого и дикого города, такого неизведанного, способного испугать неподготовленного гостя. Впрочем, пугаться некогда было, но в первый момент Света, казалось, оглохла от разнообразия звука, ослепла от ярких цветов, все это разом обрушилось на хрупкие плечи женщины. Теперь ее слепили софиты студии, оглушала уверенность Трампера, говорившего достаточно быстро, чтобы приходилось спотыкаться в погоне за ним. Сергиевская не сразу отзывается ответом, давая себе мгновение переварить вопрос.
Мог ли кто-то в Мерано повлиять на решение Толи остаться в Европе? Флоренс Васси? Можно бросить бомбу, можно об этом заговорить, возможно, это было бы правильно, но вместе с тем Свете было неприятно переводить разговор в подобное русло, вплетая в разговор англичанку, словно бы и правда она стала определяющим фактором побега Сергиевского.
Но о своей женщине пусть говорит Толя. Устраивать женские бои без правил сродни собственному унижению, которого недостойны как сама Света, так и мисс Васси.
- Меня не было в Мерано, я не могу сказать ничего о том, что там произошло, как все там произошло, - плавная речь Светы сбивается в путанность чужих слов, заставляя ее замолкнуть, чуть выдохнуть, снова подобрать слова. - Возможно, вам следует спросить у тех, кто тогда находился в Мерано.
У самого себя. Ей все время кажется, что Фредди Трампер знает о том, что произошло год назад, больше, чем сама Света. Той достались лишь скупые слова, сказанные весьма осторожно, и больше Сергиевская не поднимала эту тему ни с Молоковым, ни с кем-либо другим. Даже сейчас, уже тут, в Бангкоке, даже глядя на красивую Флоренс Васси, на ее яркую, броскую красоту, Света на самом деле не хотела знать, только ли эта женщина стала для Толи причиной или было что-то еще. И говорить об этом она не будет, никто ее не заставит.
Правда, последующие вопросы оказываются едва ли не хуже предыдущего. Пока Фредди частит английскими словами, Света чувствует, что у нее пересыхает в горле, что ей душно, жарко, и хочется куда-нибудь в полумрак и тишину. Она обводит взглядом помещение вокруг, ассистентов, операторов, всех этих незнакомых людей, находит брешь в оборудовании, в которой взглядом встречается с Александром.
И быстро опускает взгляд на свои руки. Ей противно лгать, она словно бы окунается в бочку грязи, причем далеко не лечебной. Отмыться будет трудно. Но Света прекрасно понимает, что должна говорить. Обойти стороной все сложности, быть убедительной, не позволив никому засомневаться в ее словах. Сейчас любая фраза рискует обернуться проблемой не только для нее, но и для Молокова.
Ехидство в голосе Фредди царапает. Света переводит взгляд на него. Она может парировать удар, начать спор, перевести общение в иную плоскость, но это путь в один конец, и она сцепляет пальцы рук, ища правильные фразы.
- Мои проблемы на работе возникли не по воле государства, - что ж, в какой-то степени это правда. Приказа увольнять Светлану не поступало, просто директриса была себе на уме, - люди ведь разные, вне зависимости от страны, всегда есть те, кто считает себя вправе решать судьбу других. Мне не повезло оказаться рядом с таким человеком, но мне повезло в том, что появилась возможность сменить место работы. В остальном не было ничего, к чему невозможно привыкнуть. Жизнь изменилась, бесспорно.
Света снова запинается. В этот раз она не смотрит ни на кого другого, кроме как на Трампера. Камеры могут выхватить лишнее, брошенные взгляды, пробежавшие по лицу мысли, все это выдаст с головой, сыграет против. Зачем ее заставляют лгать? Хорошо, сейчас ей удалось проскочить в бурном потоке между рифами, а дальше что? Все время не оставляет чувство, что Света утонет, не выплывет, захлебнется потоком и все, это станет концом.
- Остающимся приходится перестраивать привычную жизнь, - словно опомнившись, что она здесь для претившей ей роли несчастной жены, Света продолжает: - и легко не бывает. И, конечно же, мы с сыном надеялись, что Толя вернется домой.
Губы обжигает каждое слово. В эту минуту Света хочет, что бы все те, кто вынуждает ее говорить то, чего она не хочет, взяли и исчезли из ее жизни. И больше никогда не трогали ее, не требовали от нее ничего. Если получится, Света обменяет свою ложь на развод с Сергиевским. На свободу от него, от всех тех, кто считает сейчас, что имеет право диктовать ей условия ее жизни.
- Я могу попросить воды? - прямой эфир неудобен тем, что остановиться можно только на рекламу, но в горле пересыхает настолько, что от волнения пропадает голос, еще чуть-чуть, и Света будет сипеть, что отрицательно скажется на последующем разговоре - чужой язык, пусть и привычный, пусть на грани родного, но все равно чужой, от волнение терпнет каждым словом, грозясь превратиться в бессвязный поток.
И снова Светлана ступила на тонкую, очень хрупкую грань, с которой Фредди старался увести ее еще перед включением. "На меня намекаете? Я должен знать, потому что был там?" Искать подвох в словах Сергиевской было проще, чем признать ее правоту и снова окунуться в бесконечный омут мыслей о Мерано. О месте, где переломилась пополам вся его жизнь. Неужели думать об этом почти год было недостаточно?
Он коротко качнул головой, нахмурился, снова пытаясь дать Сергиевской понять - это ее путь, ее интервью, она не должна втягивать его. Хватит того, что Фредди обозначил себя в самом начале как бывшего шахматиста, у которого русский отнял титул, и довольно с него. К счастью, она и не стала.
Шквал неприятных вопросов не оставлял Светлане времени подумать, собраться, выстоять. На то и расчет, в кадре нужны живые эмоции, искренние реакции, вся боль наружу, иначе к чему это все? В "Глобал" прекрасно знали, на что шли, и предложение договориться с Молоковым, как и привести Светлану в студию для встречи с Сергиевским в прямом эфире, тоже не исходило от Фредди. Он просто... наверное, не желал оставаться в стороне. Хотел снова быть причастным к шахматам, к творящемуся вокруг них безумию, к жизни, которой не представлял без доски и фигур, к... этой рыжей, в конце концов. Легальный способ дать понять всему миру, что Фредерик Трампер не спился после поражения, а все еще в строю, по-прежнему умеет привлечь внимание к себе и тому, что он делает. И, быть может, даже сумеет вернуть себе Флоренс Васси. Если ему немного повезет.
Светлана была лишь разменной фигурой в обеих партиях. В той, что разыгрывал Сергиевский, вводя в активный бой Флоренс вместо Молокова, и в ответной Трампера, где недостаток фигур компенсировался хитростью и неоднозначностью позиции. Насколько ее хватит, интересно, этой правильной советской жены? Когда она поднимется с места, гордо вскинет голову, поведет рукой в жесте, полном внутреннего достоинства (почему-то Фредди было очень легко это представить), и заявит, что с нее хватит этой прилюдной экзекуции? От него не укрылась растерянность Светланы, ее ищущий взгляд, неуверенность в словах и фразах, напряжение не только из-за ситуации, но и из-за быстрой речи, в которую ей приходилось вслушиваться. Только вот щадить ее Фредди не собирался.
По крайней мере, пока она не упомянула ребенка.
Он знал, конечно, что у Сергиевского в Союзе остался сын, но до этого момента мальчик был чем-то эфемерным, ненастоящим, вроде записи на бумаге, вроде сухой констатации факта. Теперь...
Нет, Фредди Трампер не любил детей и не планировал становиться отцом - однажды, быть может, уж точно не сейчас. Нет, он не был сентиментален настолько, что мог растрогаться от одного упоминания маленького существа, переживавшего нелегкие времена. Но он слишком хорошо знал, каково быть сиротой при живых родителях. И чего стоят попытки сохранить себя в мире, где до твоих детских переживаний никому нет никакого дела.
- Ваш сын тоже играет в шахматы? Пошел в отца? - Вместо "расскажите подробнее", "кто решает сейчас вашу судьбу?", "что вы думаете об антирусском походе вашего мужа?" и уж тем более "почему он выбрал не вас, а Флоренс Васси?" Режиссер резко вскинула руки в воздух, скрестив предплечья, и Фредди с готовностью объявил: - Мы уходим на небольшой перерыв, дамы и господа, и вернемся к вам после рекламной паузы. Не переключайтесь.
- Фредди, какого черта? - Сердитый взгляд из-под модной высветленной челки. - Ты должен спрашивать про Васси и раздувать конфликт.
- Поправочка, Шейла, про Васси я должен БЫЛ спрашивать у обоих Сергиевских. Ты видишь здесь второго? - Фредди саркастически развел руками, откинувшись на невысокую спинку кресла. - Давайте задолбаем брошенную жену разговорами о любовнице. Серьезно? Да в вечерних сериалах сюжеты интереснее! Если собираешься держать публику у экранов третьесортной историей любви, ты опоздала с этим примерно на год.
Они говорили так, будто Светланы не существовало вовсе, будто она не сидела рядом и не слышала перепалку ведущего и режиссера программы.
- У тебя контракт, - жестко напомнила Шейла. - Ты должен следовать плану...
- До тех пор, пока план не летит к чертям. - Широкая улыбка Трампера была попросту издевательской. - Я помню договор, у меня великолепная память, знаешь. План был взять интервью у Сергиевского и устроить ему сюрприз с женой, а после - перекрестный огонь с вопросами о Васси, их личной жизни и вот это все. Кто не удержал Сергиевского в студии? И это твоя благодарность за то, что я спасаю ситуацию?
- Ты перегибаешь, Трампер. Я сейчас же позвоню Карсону и... Нет. Фредди. Пожалуйста, нет. - Она поняла, что все зашло слишком далеко, и тут же заговорила мягче, просительно, почти умоляюще, но было поздно.
В глазах Фредди вспыхнула непритворная ярость. Сжав зубы, он поднялся с кресла и с размаху швырнул планшет на пол, тот мгновенно треснул и распался на несколько пластмассовых осколков.
- Звони. И передавай привет. Идите вы все к черту с вашей передачей. Я не намерен продолжать.
Случайно или специально процитировав Сергиевского, Фредди быстрой походкой направился прочь из студии, напоследок вскинув вверх руку с поднятым средним пальцем.
- What a jerk, - выдохнула Шейла, бессильно опираясь ладонями о подлокотники опустевшего кресла. Она ударила кулаком по сиденью и взяла себя в руки. - Сколько времени у нас?
- Две минуты, - немедленно отреагировала девушка-ассистентка, наливавшая воду из большой бутыли в стакан. Неприметный столик стоял за пределами ярких декораций, у серой бетонной стены.
- Так. Беги к Гарри, он выходит в эфир из второй студии через две... полторы минуты. С этим его сюжетом про туристов, которым что-то подливают в тайских барах, черт с ним. У нас технические сложности, вернемся как только устранят поломку. Штаны пусть не надевает, не тратит время, хватит пиджака. БЫСТРО!
Девушка поставила стакан на столик и испарилась в то же мгновение. Шейла перевела умоляющий взгляд на Светлану.
- Только вы не уходите, пожалуйста. Мы скоро все уладим.
Воды Сергиевской так и не подали.
Отредактировано Freddie Trumper (2024-02-19 14:26:31)
Свете все время кажется, что американец хочет ее поддеть, задать вопрос острее, болезненнее, чтобы растерялась окончательно, шла по ниточке, по которой ведет ее Трампер. Она аккуратно крутит часы на запястье, серебряные - Чайка мягко сплетается вокруг браслетом. Подарок мамы Свете на тридцатилетие. Говорят, дарить часы к несчастью, что ж, разваленная семейная жизнь может считать таковым, только скорби давно нет. Есть чувство усталости, переливается всеми оттенками раздражения и желчи. Вопрос Фредди пробивается в сознание словно сквозь толщу воды, заставляя Свету вздрогнуть.
Разговор слишком резко сворачивает на Ваню. Сама виновата, сама упомянула сына, чего не следовало делать. Он не разменная монета. И использовать его она не даст. Света не могла сама освободиться от связывающих ее пут, которые надела по доброй воле, как оказалось, но никто, ни Саша, ни Толя, ни Фредди Трампер не будут использовать ее ребенка в этой идиотской игре по возвращению Сергиевского в лоно СССР.
Да. Ее сын играет в шахматы. Да, ее сын пошел в отца.
- Я не буду говорить о своем сыне, - голос звучит твердо, когда Света поднимает взгляд на Трампера, давая ему всем своим видом понять - не та тема для разговора. Судя по тому, как сам Фредди среагировал в начале интервью на неудачный выпад Светы, у него самого были запретные темы, он должен понять, что есть то, о чем говорить не стоит, чего касаться не нужно.
Благо, наступает благословенное время рекламы, что означает для Светы короткий шанс передохнуть, возможно, получить стакан воды, выдохнуть и попробовать понять, как выдержать это издевательство до финальной точки.
Похоже, что-то шло не так. Девушка, видимо, режиссер, хотя сначала Света приняла ее за помощницу Трампера, подскакивает к нему, начиная возмущенно говорить. Слова слишком быстрые для Сергиевской, головная боль бьется молоточками в висках. Хорошо, что височная кость достаточно толстая, воображаемые молоточки не причинят вред, но отбойный молоток может сделать больно. Света прикрывает глаза, трет виски, почти ничего не улавливая из раздраженной перепалки двух голосов, мужского и женского. Говорят и говорят, ее вообще это не касается. Но резкий звук заставляет подпрыгнуть на высоком стуле, повернуть голову в недоумении, наблюдая, как откровенно разъяренный Трампер явно планирует уйти. Под ногами у него лежит планшет со смятыми листами, на которых отпечатываются машинописные буквы английского алфавита, видимо, план интервью.
Похоже, этот фарс был неприятен Трамперу. И в этот момент Света испытывает к нему прилив уважения за то, что хотя бы у него хватило смелости послать к черту все свои обязательства, в отличие от Сергиевской, которая не могла себе такого позволить. Хочется зааплодировать, но женщину отвлекает режиссер, наконец, обратившая внимание и на гостью.
- Будто бы у меня есть выбор, - раздраженно бормочет Света на русском, зная, что ее никто не поймет. Но этого и не нужно. На самом деле ей ничуть не жалко этой американки, которая сейчас пытается заработать что-то на истории Сергиевского, из-за чего под раздачу попадает и сама Света. Уйти, наверное, она могла, но встав со стула, Света понимает, что у нее кружится голова. В студии со всем этим освещением душно. Света проводит рукой по шее, ворот не плотный, ворота у платья собственно и нет. Воды ей так и не дали, но Сергиевская не рискует пойти на поиски сама.
Она откашливается, режиссер с некоторым удивлением смотрит на нее. Надо же, советская учительница что-то хочет сказать, вот оно, чудо знания языка.
- Если вы можете вернуть сюда Фредди Трампера, верните его, пожалуйста. Ни с кем другим я говорить не стану.
Она бы и с Фредди дальше не говорила, его вопросы острыми углами вспарывали все самообладание Светланы на корню. Но этот демарш, больше похожий на цыганочку с выходом, приятно удивил Сергиевскую, что ж, благородством тут и не пахнет, но у шахматиста, бывшего или нет, есть свои принципы. А люди с принципами, пусть и непонятные, все еще лучше, чем те, которые вообще ничего за душой не имеют.
За спинами операторов пробежал представительный молодой мужчина в пиджаке и галстуке, но без штанов, сверкая звездно-полосатыми трусами. Образ дополняли пушистые домашние тапочки. За ним семенила девушка-ассистент, на ходу пытаясь поправить ему прическу и слегка припудрить. До конца рекламной паузы и выхода Гарри в эфир оставалась примерно минута. Шейла облегченно выдохнула, проследив за ним.
- Если Трампер не вернется, после следующего рекламного блока продолжим с Гарри. Он хотя бы не... что? - Она вскинула брови, глядя на Сергиевскую в упор. - Вы серьезно? Да какая вам разница?! - У Шейлы снова сдавали нервы. Все с этой передачей шло не так, хотя основную задачу они, вероятно, выполняли. Многие сложности в процессе часто окупались вниманием публики, а именно это и было нужно "Глобал Ньюз", неважно, какой ценой. Суммы за рекламу шли просто сумасшедшие. - Простите. Мы сделаем все возможное, чтобы его вернуть.
Шейла говорила то, что было нужно сказать, совершенно не представляя, как договариваться с неуправляемым Трампером. В хорошем настроении он казался просто душкой, и в обаянии ему не откажешь, но о его несносном характере слагали легенды еще в то время, когда он был чемпионом. Судя по всему, ничего не изменилось.
Из студии номер два, отделенной от первой только бетонной стеной, началась трансляция сюжета Гарри. Время утекало водой сквозь пальцы, и Шейла, мечась между студиями, операторами и звуковиками, никак не могла решить, кого уговорить будет проще - Трампера или Сергиевскую. Паззл упорно не складывался.
- Премию ей выпиши, - неожиданно раздался голос Фредди, заставив Шейлу едва ли не подпрыгнуть. За его спиной нервно улыбалась девушка-ассистент, которая еще совсем недавно выполняла распоряжения режиссера, сбиваясь с ног. Та, что так и не донесла стакан воды до Светланы, а теперь и вовсе про него забыла. - Я готов продолжать.
Фредди вернулся в свое кресло, вальяжно откинулся на низкую спинку и подмигнул Сергиевской. Взял листы с вопросами, лениво пробежал их глазами и отдал обратно Шейле - не нужны ему эти костыли, он и без них прекрасно знал, что делать. Все шло не по плану с того момента, как Сергиевский покинул студию, и Фредди считал, что у него полностью развязаны руки, что бы ни говорила Шейла.
Игра... точнее, интервью будет продолжаться, пусть и без особых условий с его стороны. Когда-то он вернул шахматам уважение, интерес публики и повысил ставки с помощью подобных вспышек неконтролируемого гнева, трудновыполнимых требований и опасной комбинации из обаяния и таланта. Теперь, пожалуй, в плюсы себе можно будет записать лишь премию отдельно взятой ассистентки Кейт. Невысоко достижение.
- Через пару минут. Пусть Гарри закончит. - В этот момент Шейла готова была обнять и ассистентку, и гостью, и даже Трампера. Возможно.
- Странно, что вы еще здесь. - Фредди коротко усмехнулся Светлане. В глазах еще виднелись отголоски резко вспыхнувшей и так же быстро затихшей ярости. - Я б на вашем месте воспользовался ситуацией и тоже свалил. Вот она одна бы тут попрыгала. - Его насмешливый взгляд смерил Шейлу, которая уже суетилась, расставляя по местам операторов и договариваясь со второй студией о возвращении эфира в первую. Ни особой злости, ни тем более ненависти, впрочем, в голосе Фредди не было.
- Готовность одна минута!
Шейла постучала по циферблату наручных часов и спустя отведенное время Фредди Трампер вновь обратился к зрителям. О недавнем срыве напоминал лишь голос, звучавший менее ровно, и нервно бьющаяся венка на виске.
- Благодарю всех, кто дождался нашего возвращения. Мы ведем трансляцию из Бангкока, где совсем скоро начнется турнир за первенство мира по шахматам. Действующий чемпион, Анатолий Сергиевский, будет пытаться удержать корону победителя, а Леонид Виганд постарается сделать все возможное, чтобы вернуть шахматное превосходство Советского Союза. Напоминаю, у нас в студии жена Анатолия Светлана, которая специально прилетела в Бангкок, чтобы... кстати, зачем вы приехали, Светлана? - Фредди обернулся к Сергиевской, снова выражая живой интерес. - Вы надеетесь вернуть своего супруга в Союз? Или, наоборот, полагаете, что из-за вашего присутствия он потеряет самообладание и проиграет? Ждете ли вы воссоединения семьи? - Сейчас бы сделать паузу и дать Сергиевской время подумать, подобрать слова, высказаться, как и раньше - аккуратно, обтекаемо, будто проводя пунктирную линию между собой и мужем, но Фредди продолжил почти сразу, не дав ей такой возможности: — Скажите, вы поддерживаете Леонида Виганда? Как считаете, он достойный соперник вашему мужу? Кто победит в предстоящем турнире — Сергиевский или Виганд, каков ваш прогноз?
На самом деле разница была, пусть и незаметная на первый взгляд. По крайней мере, Трамперу в это дерьмо не хотелось окунаться с головой, а значит и Свету он не утопит в нем. Она на это надеялась. А незнакомый Гарри в звездно-полосатых трусах был чем-то непонятным, и если его режиссер собиралась посадить вместо Фредди, Света с ним говорить не хотела. Симпатии в этой ситуации были делом незначительным, но хотя бы мутить не будет, решила Сергиевская. Она отвечает Шейле прямым взглядом, не тратя слова на убеждение. И как ни странно, порой, молчание становится красноречивее пламенной речи, иначе не объяснить, почему американка обещает сделать все, что возможно, чтобы вернуть в студию Трампера.
Впрочем, Света едва успевает снова присесть, а Шейла не успевает уйти. Трампер без спецэффектов возвращается, и к некоторому удивлению даже не один. Помощница режиссера или не режиссера, уже нет сил разбираться, выглядит немного смущенной - Светлана чуть склоняется, рассматривая ее алеющие щеки. На миг просыпается исконное женское любопытство, чем таки она заработала премию, раз сам Трампер об этом говорит. Взгляд голубых глаз соскальзывает с девушки к шахматисту, брови чуть взлетают вверх.
Интересно, конечно.
Даже на миг отступает бессвязная усталость и дурнота. А режиссер, видимо, сейчас готова молиться, радуясь победе здравого смысла над падением карьеры на самое дно телевизионного мира.
- Я бы тоже на своем месте воспользовалась ситуацией, но сегодня не получается. Как она вас убедила вернуться?
Все-таки любопытство бывает сильнее всего, а потому Свете, действительно, интересно. Ей казалось, что финал был близок к развалу. И хорошо, что Шейла не успела пойти решать вопрос сама, с нее бы, наверняка, сталось рассказать Трамперу, что русская качала права. Света уже успевает пожалеть об этом, зачем она вообще решила проявить какой-никакой характер? У нее сил на это нет вообще, как и потом избавляться от язвительных комментариев Фредди. Потому слава богу, что Шейла уже, похоже, забыла о том, что ей сказала Света, переключившись на прямой эфир. И прекрасно.
Голос Фредди снова пробивает туман, медленно подкравшийся к сознанию, стоило только снова оказаться вне минутной активности. Света сжимает подлокотники стула в стремлении сохранить связь с реальностью, чуть встряхивает головой. Зачем столько вопросов и все сразу? Она надеялась, что все это закончится быстро, а теперь ей опять нужно думать, отвечать, и воды ей все еще не дали - стакан в поле зрения, но встать и дойти нет никакой возможности.
Сейчас бы сказать правду: нет, она не планирует возвращать мужа ни в Союз, ни в свою жизнь, нет, она не хочет маячить за спиной Толи, портя ему игру, а воссоединение семьи не нужно ни ему, ни ей, бога ради, они просто чужие люди, совсем чужие, кажется, что сейчас им уже ничто не поможет. Единственная ниточка, что между ними пролегла, это Ванечка, но и только. Больше ничего не осталось. Сказать бы все это, посмотреть на эффект брошенной бомбы, обернуться, чтобы увидеть лицо Молокова, но, конечно же, Света этого не сделает. Не в последнюю очередь из-за карьеры некоего полковника госбезопасности.
Новый поток вопрос сменяет те, на которые Сергиевская не ответила, словно шанс избежать неудобных ответов на еще более неудобные вопросы. Не то чтобы новые вопросы были лучше, но хотя бы на них можно ответить честно.
- Я не... разбираюсь в шахматах. И не могу давать прогнозы, так как...
Света запинается.
Перед глазами все плывет, теряя четкость очертаний. Лицо Фредди расползается в гротеск с какой-то неуемной улыбкой, напоминающий оскал Джокера из комикса, который Света забрала у старшеклассника на уроке неделю назад. Всего-то неделю назад, а кажется, вечность пролегла между Москвой и Бангкоком. Она бы все отдала, чтобы не оказаться здесь, не знакомиться с Фредди Трампером, а просто ходить на уроки и заниматься обычными ежедневными делами.
- Извините, кажется я...
Собираюсь свалиться в обморок прямо посреди студии американского канала.
Хотели шоу? Получите и не имейте претензий. Но может все-таки стоит попытаться удержаться в реальности? Та же предательски ускользает от Светы черно-белыми бликами, которые дрожат под ресницами. Еще чуть-чуть и произойдет непоправимое, а как ухватиться за что-нибудь осязаемое, если осязаемого просто нет? Пальцы белеют на костяшках от того, как крепко Света вцепляется в стул.
И в самом деле, как? Как милая девушка-ассистент уговорила "эгоиста капризного" сменить гнев на милость и вернуться в студию, почти не затратив на это времени? Фредди прекрасно знал ответ и цену своему спокойствию сейчас, но не планировал делиться этим с Сергиевской, хотя ему и льстил ее интерес. Он в целом был готов к тому, что Светлана покинет студию за время его отсутствия, обидевшись на все выпады в ее сторону. В словах он не стеснялся и до определенной степени хотел, чтобы так и вышло. Шейле, конечно, пришлось бы врать через несчастного Гарри о вынужденном прекращении эфира, о невозможности быстро устранить возникшие технические сложности, и вряд ли в "Глобал" ее похвалили бы за такое.
Он ответил Сергиевской первое, что пришло в голову. Широко улыбнулся, многозначительно приподнял бровь, закрыл ладонью рот от Шейлы, Кейт и операторов, проговорил буквально одними губами, почти беззвучно:
- Blew me. - И лишь потом запоздало подумал, что Светлана наверняка не знает этого выражения. Да и не только выражения, сам процесс может быть ей незнаком. В СССР, насколько он знал, эта сфера жизни считалась постыдной. Как у них с Анатолием ребенок-то получился, вот загадка... Но пояснять Фредди ничего не стал, не хватало еще смутить несчастную советскую женщину настолько, чтобы та совсем потеряла дар речи, пусть на стереотипную коммунистку Светлана и походила лишь очень отдаленно.
Ответ Фредди был только шуткой - жесткой, неуместной и пошлой.
Не было времени на разговор, не было желания откровенничать, хотя у него и возникло смутное ощущение, будто без камер они со Светланой могли бы... пожалуй, пообщаться чуть более открыто. Ему и впрямь было интересно, чем занимается сын Сергиевского, увлечен ли он шахматами или пошел не в отца и играет в какой-нибудь футбол или теннис. Но шансы на это были почти равны нулю, так же, как, например, вероятность успешно вывести пешку в ферзи в разгар миттельшпиля.
Фредди почувствовал прилив раздражения, услышав ответ Сергиевской. Он давал ей прекрасный шанс проигнорировать неудобные вопросы о семье, заговорить о шахматах, о Виганде, о ее предпочтениях в игре, озвучить, наконец, за кого она будет болеть в предстоящей схватке. Наврать, в конце концов. Сбежавший очевидно гениальный муж или талантливый незнакомец, родная страна или мужчина, за которого она когда-то вышла замуж, это ли не противостояние? Он не сразу понял, что что-то не так.
По лицу Светланы разлилась нездоровая бледность, пальцы отчаянно вцепились в низкие декоративные подлокотники кресла. Она покачнулась, запнулась в словах, ее взгляд стремительно терял осмысленность.
- Светлана?.. - Фредди дал ей еще буквально пару секунд, прежде чем подхватить под руки, позволить опереться на него и отпустить ослабевшими пальцами кресло. Духота, нервы, акклиматизация, все вместе? Да какое ему-то дело, он не врач! Но решение он принял быстрее, чем Шейла, занятая операторами. - Программа окончена!
Запечатлеть, показать все до самой последней секунды, не упустить ни мгновения, ни жеста, сделать из простого обморока сенсацию... Камера наезжает на бледное лицо Сергиевской, наполовину закрытое сбившимся светлым локоном, другая бесстрастно фиксирует, как Фредди крепко обнимает Светлану за талию и ведет ее, еле переставляющую ноги, прочь из студии - и вот уже весь мир наблюдает, как жена Анатолия Сергиевского бессильно привалилась к его бывшему сопернику, зло рычащему куда-то мимо объектива: "Вы что, даже воды ей не дали?!" Яркие эффектные декорации остаются в стороне, камера выхватывает неприглядные бетонные серые стены, переплетенные толстые провода, столик со стаканом, полным воды. И за миг до того, как исчезнуть за дверью, ведущей в коридор к гримерным, Фредди Трампер подхватывает Светлану на руки. Идеально, о лучшем не приходится и мечтать. Стоп, снято!
Гримерная Фредди лишь называлась таковой, являя по сути его кабинет, комнату отдыха и личные покои. Привыкший всегда выторговывать для себя люкс, он и сейчас не смог отказаться от удовольствия отжать лучшее из предложенного. Стол с большим зеркалом, конечно, тоже имелся, но помимо него - диван, журнальный столик, холодильник и мини-бар. "Глобал" знали, кого нанимали. Хотя требовать джакузи и личную тайку-массажистку уже не стоило. Фредди и не требовал, справедливо рассудив, что в таком случае от его услуг без труда откажутся, заменив кем-нибудь еще, пусть бы даже и Гарри. Распрощавшись с титулом чемпиона, ему пришлось учиться смиряться с тем, что он больше не уникален. Сложно, но возможно. Со временем.
Светлана казалась почти невесомой. Он опустил ее на диван и метнулся к двери, захлопнув ту точно перед носом Шейлы и еще кого-то, чьих лиц он даже не потрудился рассмотреть. Голоса, настойчивый стук, какие-то комментарии - все осталось в коридоре, за пределами его личного мини-люкса.
Фредди распахнул окно, впуская в комнату свежий воздух, плеснул из графина воды в пузатый бокал и поставил его перед Сергиевской.
- Лучше? - коротко поинтересовался он, усаживаясь в удобное офисное кресло напротив зеркала. Затем достал из мини-бара основательно початую бутылку, плеснул себе рома в стакан с толстым дном и, помедлив, налил в такой же стакан и Светлане, поставил на столик рядом с водой. Не помешает.
В дверь всё колотили. Фредди, потеряв терпение, рявкнул через всю комнату:
- Следующему, кто постучит в эту дверь, я сломаю руку!
Наступила вожделенная тишина.
Отредактировано Freddie Trumper (2024-02-22 21:07:46)
Ответ для Светы так и остается загадкой. Устойчивые идиомы ей знакомы, но не подобного характера. Все иностранцы, с коими приходилось иметь дело на практике в университете, были чинными и приличными, ничуть не напоминавшие Фредди Трампера, которому, похоже, море было по колено. Так что Сергиевская так и не поняла, что ж такого сделала ассистентка, а все предположения были таковы, что озвучивать неприлично, да и лексического запаса ее английского не хватит.
На самом деле это уже не имело никакого значения. По крайней мере, сейчас. Когда она вот-вот окажется на полу.
Рассмотреть происходящее вокруг сложно. Глухим током пробивается голос Трампера, кажется, он ее зовет. И именно он не дает ей упасть, иначе не объяснить, почему отдаленный голос доносится теперь над самым ухом, а с полом встретиться не приходится. Состояние дурноты для Светы не свойственное. Плохо чувствовать себя приходилось, как и любому человеку, всякое в жизни бывало, но в обморок упала всего лишь раз до этого, да и то на ранних сроках беременности, оказавшись в душном вагоне метро. То чувство как-то давно растворилось в жизни, не сохранив ничего от той истории, так что полученный эффект каждый раз как в первый, но Свете совершенно не нравился.
Все, что происходит дальше, Света запоминает смутно. Она была уверена, что ее тут же сдадут на руки сопровождаемому, но, видимо, Молоков не успел перехватить момент. Может быть, ей должны были вызвать скорую, по крайней мере, в Москве так бы и поступили. А тут... тут возникает провал, хотя полностью женщина не отключается, оставаясь в каком-то зыбком мареве ирреальности, приправленной острыми запахами Бангкока наперевес с влажностью.
А потом поток воздуха приятно врывается в помещение, обдавая прохладой, хотя все такой же наполненной влагой, но все лучше душной студии. Света понимает, что сидит на диване, судя по всему, в гримерке Трампера. Она касается пальцами висков, чуть нажимает, проводит пальцами по волосам из тугих завитков, и тянет руки к бокалу с водой. Отвечает не сразу, мешает шум из-за двери, видимо, под ней выстроилась очередь всех желающих узнать, что происходит. Света бросает взгляд на дверь, делает глоток: вожделенная влага, наконец, заполняет собой горло, ослабляя жжение от сухости, и она откидывается на спинку дивана. Встать сейчас не то что не получится, ей просто этого не хочется. Она прижимает стакан к виску, наслаждаясь моментом.
- Да, лучше, - сипло отзывается наконец, дав эскападе Фредди отзвучать, после чего воцаряется благословенная тишина. Первой мыслью вспыхивает необходимость попрощаться и уйти, где-то там ее ждут, и хотя злость на то, что приходится делать, так и не отзвучала в душе, все же Света беспокоится, какие выводы сделает Саша.
- Кажется, смена климата и духота сыграли со мной злую шутку, - Света снова делает несколько глотков.
Мысли мыслями, а все равно не уходит. Так и сидит на диване, медленно, но без каких-либо чувств, осматривая гримерку Фредди. Впрочем, комната на гримерку не похожа, по крайней мере, не на ту, где Свете поправляли макияж и прическу. Диван довольно удобный, журнальный столик перед ним, холодильник, мини-бар - бутылка спиртного становится дополнением к обстановке, будто бы так и должно быть. Острый запах алкоголя бьет в нос, но к стакану с выпивкой Света не притрагивается. Это не вино, а что-то крепче вина она не пьет, даже водку на рабочих посиделках не пила. И сейчас не хочет поддаваться соблазну, хотя в последние дни хотелось если не побить посуду, то точно забыться в градусе в собственной голове.
- Я должна сказать вам спасибо еще раз, - живительная влага наполняет собой не только горло, но и голову, видимо. Неожиданно становится ясно, что размытые до того слова, сказанные в споре между Фредди и Шейлой, проявляются чуть более четко. Не полными все же, но их достаточно, чтобы собрать картинку из разрозненных фактов. - Несмотря на то, что вы сказали о третьесортной истории любви и вопросы про любовницу, вы... - Света запинается, ей не хватает слов, которые сейчас упорно убегают от нее, словно прячутся в словарь английского языка, тот самый оксфордский словарь, о котором она мечтала и получила на восемнадцатый день рождения. - Не важно, в общем, просто спасибо, - решает женщина, не в состоянии справиться с тем, что происходит в ее голове. Она опускает взгляд, рассматривая наполовину опустошенный ею стакан. А может к черту принципы? Может, взять и выпить? - Съемка окончена? Или мне снова потребуется вернуться туда?
От одной только мысли становится дурно. Хочется забиться куда-то, где до нее сейчас никто не доберется. Вообще никто. Ей было так хорошо последние месяцев восемь, что то, что происходит сейчас, похоже на кошмар. Она отпустила Сергиевского, и пусть. Ее давно уже не касается, что происходит в его жизни, а весь этот фарс сейчас вытравливает все хорошее, что с ней случилось в последнее время. Хочется найти какую-то ванную, сесть на кафельном полу и реветь не то до икоты, не то до тошноты. Почему ее просто не могут оставить в покое? Почему она должна отвечать на каверзные вопросы, раскрывать душу, царапаться о все углы мягким нутром, которое не заслужило ничего подобного?
Света постукивает ногтями по стакану, затем решается.
- Фредди, вы, правда, не понимали, что Анатолий уйдет, когда окажется в неудобной ситуации? - Неудобная ситуация это она сама. - Или вы на это надеялись, чтобы не вести разговоров о Флоренс Васси?
Света поднимает взгляд на Трампера. Она впервые произносит имя Флоренс не только сейчас, но за многие месяцы, словно бы позволяя ей стать не просто эфемерной мыслью о том, что ее муж ушел к другой, но чем-то осязаемым. Обрести не только глянцевый образ, который Света успела мимолетно рассмотреть, но и стать живой. При этом Света не чувствовала ровным счетом ничего к Васси, ни злости, ни обиды, ни сочувствия, что ей, похоже, отведена определенная роль. Почему-то так казалось, глядя со стороны на них с Анатолием. А может это просто воображение... как там сказал американец? Брошенной жены, точно.
Кажется, Светлане и правда становилось легче - бледность не ушла, но во взгляде появилась осмысленность. Движения, хоть и слабые, были скоординированы, да и в целом Сергиевская с каждый минутой все менее походила на человека, который вот-вот отключится и едва понимает, что именно от него хотят. Глядя, как Светлана глотает воду, как жадно вздрагивает ее тонкое горло, Фредди мысленно отыграл партию назад - вот Кейт бросается исполнять просьбу гостьи эфира, а потом Шейла дает ей другое поручение и требует незамедлительно исполнить. Стакан остается где-то за декорациями, пустой или с водой, но никому и в голову не приходит подать его Светлане в том переполохе, который происходит в студии после... ухода Фредди. Кажется, снова виноват он. Ну и плевать.
Фредди приподнял бровь, почти с сочувствием кивнул скорее своим мыслям, чем Сергиевской, и сделал глоток рома. Наконец-то. Ему хотелось выпить с того момента, как во время интервью с Анатолием он то и дело выхватывал взглядом огненно-рыжие волосы за плечом одного из операторов. Флоренс, черт бы их всех побрал, ожидаемо вилась возле Сергиевского помощницей и секундантом. Да, "только помощник", не больше - он и сам не афишировал свои с ней отношения целых семь лет, так что эти двое могли пытаться обмануть кого угодно, кроме Фредди Трампера. Когда твой чемпион выигрывает, его легко любить, верно?
Еще глоток, еще одна порция огня по горлу в желудок. Светлана к рому не притронулась, и Фредди, помедлив, достал из холодильника бутылочку с кока-колой и колотый лед, без лишних слов поставил на столик перед Сергиевской. Уронил в свой стакан пару неровных кубиков, потом откинулся на спинку кресла и забросил ноги на гримерный стол - к черту все, он работу на сегодня сделал, внимание к обоим Сергиевским привлек, и немалое, а разве не для этого его нанимали? Свое жалкое "лишь бы быть ближе к шахматам и Флоренс" он хотел бы оставить неозвученным и в идеале незамеченным.
- Дал возможность не говорить о Васси, - "себе тоже", - и о воссоединении славной ячейки общества, семьи Сергиевских. Да. - Не поддаваясь ни растерянности, ни деликатности Светланы, Фредди озвучил ходы с равнодушием арбитра и оценивающе глянул на свою визави поверх бокала. - Не думал, что вы заметите. Что успеете заметить, я хочу сказать. - Он вроде бы поправился, чтобы сделать свое замечание чуть более вежливым и корректным, но снова потерпел неудачу. Подразумевать, будто Светлана глупа или слишком медленно соображает, он не собирался и имел в виду лишь скорость развития событий, слабую адаптированность Сергиевской к телевизионному ритму и собственную напористость, с которой тоже мало кому было легко. Но вряд ли получилось донести. - Неважно. Ром можно разбавить колой, добавить немного льда - и вот у вас уже коктейль из тайского бара. В Америке подают похожий с виски. Жаль, нету дольки лайма или лимона.
Он указал на ингредиенты, стоящие перед Светланой на столике. Поухаживать за ней или дать возможность решить самой? Фредди предпочел второе. Возможно, именно потому, что слишком часто лишал выбора тех, с кем оказывался рядом.
Из окна тянуло свежестью; где-то поодаль шумел большой город, дремали в вечерних сумерках храмы и открывались многочисленные бары, хотя со стороны отличить одно от другого могло быть непросто.
- Окончена, - подтвердил Фредди, поигрывая бокалом в руке. - Но тебе, конечно, потребуется вернуться к Молокову и его... - как бы помягче оскорбить советскую делегацию? Фредди поискал слово, но бросил усилия примерно через пару секунд. - Цепным псам. В любой момент. Ты тут не пленница, Светлана.
Не хватало еще стать похитителем честной и благонравной советской женщины, а то и чего похуже... в ее глазах, по крайней мере. В глазах Молокова он наверняка такой и есть, и нельзя сказать, что это не доставляло Фредди некоторую долю мстительного удовольствия. Дело было, конечно, не в Сергиевской, а в навязанной Молоковым игре, когда Трамперу пришлось играть по чужим правилам, и ему было просто необходимо переломить позицию на поле. Хотя бы из принципа.
Речь его, при камерах более вежливая, рождающая дистанцию уважения между ним и Светланой, сейчас стала проще, более свойской, словно он, не спрашивая разрешения прямо, перешел на "ты". С английским для восприятия русского всегда оставалась некая недосказанность, это многогранное you балансировало между двух обращений и не передавало в полной мере ни одно из них.
- Честно? - Фредди не удержался - улыбнулся, и эта улыбка отчего-то была светлой, широкой, абсолютно искренней и даже немного шкодливой, как у заигравшегося подростка. - Мы поставили Сергиевскому шах, и настоящий шахматист обязан уйти из-под шаха. Иначе партия не может продолжаться. Он и ушел. Если нет - значит, мне придется признать, что я ничерта не понимаю в шахматах и уж тем более не знаю манеру игры чемпиона мира. Что означало бы крах моей работы как комментатора матчей.
Имя Флоренс Васси застыло в воздухе нетронутым - как будто Светлана подкинула его, и Фредди должен был поймать, но не стал этого делать. Лгать он не хотел и не любил, а правда... правда не для ушей Светланы Сергиевской. По крайней мере, пока Фредди относительно трезв. До третьего бокала.
Отредактировано Freddie Trumper (2024-03-04 23:23:48)
На столе стараниями Трампера появляются кока-кола и лед. Света задумчиво смотрит, пытаясь понять, каким образом все это применить к разговору, хотя интуитивно догадывается, что колу можно смешать с ромом, но все еще чувствует немного странно, словно бы при первом глотке растеряет все свое благоразумие. Если таковое вообще осталось.
Фредди подтверждает догадку Светы. Еще немного поколебавшись, Сергиевская откручивает крышку кока-колы, добавляет газировку в ром, подумав, бросает и пару ледяных кубиков. С одной стороны, это опрометчиво, с другой - она устала сохранять здравый смысл, ей уже все это осточертело. План рухнул, что от нее еще можно требовать?
- Я бы не успела, - признается Света, - вы слишком быстро говорили. Но потом был перерыв, пока режиссер решала вопрос вашего возвращения на площадку, и мне хватило знаний, чтобы уловить кое-какие фразы, по ним я и сделала выводы.
Значит, не говорить о Васси и о дивной встрече четы Сергиевских. Выбирать не приходится, жаловаться грешно, Света и рада больше об этом не говорить, не обсуждать, не думать. Все, что произошло в Бангкоке, останется тут же, прихватив с собой в могилу молчания последние месяцы, которые для Светы были дороги.
Она делает глоток своеобразного коктейля. Вкус интересный, но непривычный для женщины, обходившейся обычно вином, иногда шампанским. В необычных напитках кроется опасность захмелеть, потерять контроль, наделать ошибок. Света далека от импульсивности, и все же, она все еще сидит на диване в гримерке Трампера, не торопясь уходить, словно бы ее никто не ждет в коридоре. Слабый отзвук свободы, пара минут на вдох и выдох, когда можно не думать о последствиях собственных слов. Само собой, Фредди может их использовать против нее, но оно ему надо? Интерес к ней закономерно должен затухнуть, стоит присмотреться к фактам неудавшегося интервью; распотрошить душу советской учительницы - не много чести для профессионала. Скучно, нудно, не интересно.
Пренебрежительное упоминание Молокова вызывает желание сказать, что все не так просто, и её сопровождающий совсем не такой, как... Выглядит. Смешно. Потому, что своими последними решениями он опровергает все то хорошее, что знает о нем Светлана. И если сама она сейчас сомневается, насколько знает Александра, то имеет ли право убеждать Фредди в обратном. Тем более, что теперь стало ясно: вернуть Толю домой Молоков хочет больше, чем удержать её. Одна лишь эта мысль причиняет боль, но Света уже владеет собой достаточно хорошо, чтобы не проявить подобных чувств. Вместо этого делает новый глоток и произносит:
- Если ты не против, я не буду торопиться.
Английский язык скуден на эмоции, но все так же любим Светой. С высоты своего опыта она легко улавливает все его оттенки. Кто-то другой мог бы не заметить, как меняется тон Фредди, выводя их общение на новый уровень, менее официальный, более простой. И совершенно понятный. Как то бывает, когда за спиртным обсуждаются вполне обыденные вещи. Тем более, что в эту минуту становится как-то ясно, что у Трампера не отгорели чувства к рыжей англичанке. Сейчас уже нельзя сказать, то ли в голове осталась информация, данная Свете перед интервью Молоковым, то ли она сама сделала выводы, что между Флоренс Васси и Фредди Трампером было что-то большее, нежели выбранные роли людей, идущих к одной цели. И где-то в подсознании, возникает грустная мысль, что за мисс Васси борются, а за Свету, похоже, никто бороться не станет. Она отгоняет ее, делая новый глоток из стакана, все более этим увлекаясь, но пока не чувствуя никакого эффекта. Возможно, она все еще напряжена, тем самым сводя на нет весь терапевтический эффект рома с колой. Женщина чуть крутит стакан в руке, не до конца растаявшие кубики льда безвольно перекатываются по дну, весело постукивая друг о друга. Звуки сливаются со звуками улицы, словно крадучись, они заполоняют постепенно пространство гримерки, путаясь в звуках голоса, в американских словах, в неудобствах и мыслях.
В момент, когда Трампер улыбается, он напоминает мальчишку, который только что сделал великое открытие. Забавно, как за краткое время американец успевает развенчать первое впечатление о себе, превратив его в труху. И гримерка начинает ощущаться островком безопасности, откуда не хочется выходить в большой и жестокий мир, где наверняка ей скажут, что она совершила ошибки, сломала план, не справилась, хотя изначально предупреждала, что предъявить её Сергиевскому плохая идея. Нет никакой любви. Прогорели все чувства. Более чужой, чем в студии, Света себя никогда не ощущала по отношению к собственному мужу. Сейчас это просто слово, обозначающее нечто бессмысленное. Два человека, которых объединяет общий ребёнок. И все.
А Фредди Трампер весьма привлекательный мужчина. И когда говорит о шахматах, лицо его озаряется внутренним светом, словно это самое его любимое дело - доска, поделенная на клетки, на которой стоят фигуры. Знакомый взгляд, знакомое чувство, что от него исходит; таким же становился Толя, стоило начать говорить о любимой игре. Он чувствовал фальш Светы, непонимающей, но пытающейся делать вид, что ей интересна его игра, его мечта, меняя разговоры с ней на разговоры с сыном, а теперь, наверное, говорит с Флоренс Васси.
- Ничерта не понимаю в шахматах я, это доказанный факт. А у тебя и Анатолия много общего. Вы одинаково горите шахматами. - зачем-то констатирует Светлана. Склоняет голову к плечу, пытаясь понять, насколько резонно задавать вопросы личного характера. Но если там, в студии, Фредди был ведущим, то сейчас Света вполне может уравнять условия разговора. - Ты ее любишь?
Отредактировано Svetlana Sergievskaya (2024-03-05 22:26:51)
Вы здесь » Musicalspace » Фандомные игры » это прямой эфир, что ж вы бежите?
