[indent] Терпкий запах осени и обилие яблок сливались в единое чувство откровенной красоты. Мягкой, рыжей, полупрозрачной. Листья валлинов шептали о грядущем, убаюкивая по ночам и веселя в течении дня, под их защитой отливала чистотой и порядком таверна, в которой все было предельно красиво в понимании Тики.
[indent] Осень заставляет подниматься раньше, всматриваться в туманную дымку на горизонте, которая медленно подкрадывается к нижним ступеням лестницы, ведущей в Последний приют. Тишина почти звенит, отсчитывая мгновения до начала очередного суматошного дня. Тика всегда вставала раньше всех, оставляя тепло Карамона, разлитое на постельном белье, снам и грезам; проходила мягким шагом по комнатам, проверяя детей, чуть задерживаясь рядом с Палином - тот спал и видел сны совсем об ином мире, от чего вертикальная морщинка искажала его лоб. И хочется протянуть руку, взъерошить его волосы, но нет, разбудит тогда, говорить придется. А что сказать сыну, Тика знала не всегда.
[indent] Он так был похож на Рейстлина, что, порой, страшно становилось. А в глазах Карамона Тика видела туманные блики прошлого, что сердце его бороздой боли рассекло. Но даже испытывая столь противоречивые чувства, она все чаще задумывалась, коль скоро у Палина есть дар врожденный, имеют ли они с Карамоном право лишать его возможности развить свои возможности?
[indent] Карамон просыпается, когда Тика снует уже по таверне, готовясь к новому дню. Чуть позже хлопает входная дверь, помощницы явились. А там уже шаги разрушают тонкую кружевную вязь осеннего утра, и снова кажется, что лето никуда не уходило, оно бьется птицей в силках, хохочет весельем юных голосов, шуршит озером, ластящимся к осоке по берегам. И только роща мертвых снова унылится голытьбой страхов, но днем на нее можно не смотреть.
[indent] Хлопоты наслаиваются, одни на другие, лишая возможности метаться от беспокойных мыслей. И только когда неожиданно одна из помощниц возникает под боком, Тика сосредотачивается. Порция картошки занимает место на подносе, за ним кружка - эля, аромат которого чуть пьянит чистотой вкуса. Тика с любопытством смотрит на зардевшееся личико: опять, что ли, нового воздыхателя нашла?
[indent] - Ох пора тебе замуж, - смеется Тика.
[indent] Алея вскидывается возмущением:
[indent] - Да что сразу-то замуж? Вон, симпатичный какой, наверное...
[indent] Договорить Алея не успевает, к стойке подходит очередной клиент, подавальщица подхватывает разнос, а Тика уж и забывает, о чем говорить собиралась: сколько их таких перебывало у Тики, находили себе улыбчивых путников, уезжали вослед. Хоть бы счастье у них было, что ли. Слишком уж зыбкое это чувство, она по себе знала: рассыпается от неаккуратного вздоха, топится на дне кувшина с элем, а то и с чем покрепче, и только вера еще остается. Тика верить умела, от того, даже в самые тяжкие часы, не гнала прочь из сердца Карамона, наверное, не зря все было.
[indent] Алея возвращается с пустым подносом, озадаченная вкрай. Мнется, привлекая внимания хозяйки, и Тика, отвернувшись от заезжего торговца тканями, спрашивает:
[indent] - Что-то случилось?
[indent] - Да, там тебя спрашивают. Даламар Темный...
[indent] Алея смущается пуще прежнего, когда видит, как рука хозяйки с тяжелой кружкой замирает над стойкой - Тика очень медленно ставит ее на полированную столешницу, чтобы не разбить. И переводит взгляд туда, когда смотрит и сама Алея.
[indent] Она никогда не видела этого эльфа, но была наслышана о нем. Это были знания, которые не должны были найти применения, ну есть и есть, где-то далеко, в башне, на просторах страны, да где угодно, но далеко-далеко. Все те, кто был связан с Рейстлином, должны уж были исчезнуть, не врываясь в расцвеченное витражами настоящее. Но его блики сейчас даже как-то не то потускнели, не то вообще выцвели. Тика моргает: нет, показалось. Вот они, разноцветные пятнышки на полу, скачущие зайчиками в углы да по столешницам. Стряхивает она и оцепенение, степенно следуя туда, где за столом тонкий профиль эльфа виднеется.
[indent] - Вы меня спрашивали?
[indent] Полотенце заткнуто за пояс платья, Тика склоняет голову к плечу, рассматривая ученика Рейстлина. Память воскрешает слова Карамона, но они какие-то бессвязные, ноющие, отрицающие реальность. Хорошо, что муж только-только отправился на мельницу за мукой, это дело надолго. Не встретится с Даламаром, не раскроит себе душу; Тика боится встряхнуть прошлое, что снова разобьет настоящее, снова все изломает.
[indent] - Чего изволите?
[indent] Уж точно не блюда дня - тарелка с картошкой все еще паром исходит на столе перед Даламаром Темным.

Отредактировано Tika Majere (2024-08-05 22:45:41)