К вратам монастыря явилась девушка, которой на вид нельзя было дать и двадцати: миловидная, внешне хрупкая, очень опрятно, хоть и просто одетая. Пшеничного цвета кудри выглядывали из-под чепца, в руках покачивалась корзина, набитая мотками ниток, отрезами тканей и лент. Пожалуй, для вышивальщицы девушка могла показаться слегка бледноватой. Но, может, трудолюбивая обладательница глубоких синих глаз редко покидает дом, склонившись над очередной работой?

Осталось лишь несколько шагов, и она очутится у королевы. Как в старые добрые, будто и не было этой опалы. Девица бросает взгляд на стражу и понимает – она пришла в правильное место. Но что-то её неуловимо тревожит: «белошвейка» едва заметно поджимает губы, блеск в глазах меркнет. На несколько мгновений ею овладевает неуверенность. Она мысленно перебирает имена и лица, будто страницы в бальной книжке, но и не думает даже возвращаться в карету, оставшуюся далеко позади. Иначе Мари не была бы собой. Эта статная молодая женщина уже появлялась без своих роскошных нарядов, без брильянтов, без своей восхищённой свиты. И не раз. Ей хватило ума и сноровки выкручиваться не из таких передряг. Поэтому Мари решительно подошла к страже.

Роскошные ковры из Персии, инкрустированное перламутром зеркало в полный рост, великолепный китайский фарфор и даже выписанные из Парижа модные гобелены – увы, ничто из этого не радовало взор. Поместье де Шеврёз в Туре пестрело богатством. При нём имелась превосходная библиотека и зал с охотничьими трофеями – гордость герцога, которую не особо жаловала его нежная супруга. А ещё в это время года с реки тянуло благостной прохладой, что так и манило расслабленную публику совершить променад. Но тот, кто хоть раз облачился в шелка и бархат, вряд ли захочет довольствоваться более грубым сукном.

К тому же в Туре было решительно нечем себя отвлечь. Мари, действительно, пыталась. Хоть ненадолго. Раздражение копилось, вдали от дворца герцогиня будто застывала во времени и чахла. А кроме того её тревожило отсутствие какой-либо связи с королевой – послать хотя бы весточку не представлялось возможным. Вот радость-то тайным недругам короны! Мари предчувствовала: ещё немного, и она окажется бессильна что-либо поправить. Её сметут с пути, словно букашку, и Анне тоже будет уже не помочь. Довольно. Уж лучше рискнуть, чем и дальше сидеть сложа руки.

Ещё давно плутовке-Шевретте явилась соблазнительная идея (одна из тех, после которой остальные частенько хватались за голову): если уж герцогине де Шеврёз не рады, то пусть на смену ей придёт другая личность. Не какая-то важная птица, а мелкая пешка, каких море, что никто и не обратит внимания. От одной этой мысли Мари пришла в полнейший восторг. Немедля она окликнула служанку и приказала ей в кратчайшие сроки доставить простое платье и чепец. Та молча взялась за дело, кажется, уже привыкнув к причудливым велениям Её Милости. А после невозмутимо наблюдала, как герцогиня де Шеврёз самозабвенно крутится перед зеркалом, то придирчиво поправляя подол, то слегка ссутуливаясь и отвешивая нарочито чуть неуклюжие поклоны. Уж что-что, а маскарады госпожа любила. Мари не терпелось показаться в этом наряде. Вот полюбуется на неё драгоценная Анна!

Так и в этот раз де Шеврёз не стала медлить. Уловка срабатывала уже не раз – почему бы и сейчас не воспользоваться так славно подвернувшейся возможностью? Благо, охраны за пределами столицы немного. Так, не поставив мужа в известность и взяв с собой лишь одну служанку, Мари приказала закладывать карету. В дороге молодая женщина прошла множество мысленных троп: как встретит её доверенное лицо или что, например, скажет Анна на приезд ссыльной герцогини? Но Мари не ожидала, что не обнаружит Жака на положенном ему месте.

Её добрый приятель, вероятно, даже очарованный подругой самой королевы, уж точно не мог не пустить в обитель. Ещё одна западня от кардинала? Или же роковая случайность? В любом случае теперь оставалось лишь помолиться об удаче. Благо, молодые прекрасные лица, как правило, нередко оказывались расположены к ней.
– Доброго дня! – прощебетав, Мари опустила глаза и одновременно приподняла уголки губ в приветливой полуулыбке (насколько могла непринуждённо). – Доложите Её Величеству, что пришла белошвейка. Подшить платье.

Лёгкое дыхание весны толкало в объятия беззаботных фантазий о долгих прогулках и беседах за чашкой чая с обладателем столь ясных глаз, что, наверняка, смутили не одно женское сердце. Может, встреться он, мушкетёр короля, и она, преданнейшая подруга королевы, при других обстоятельствах…

А, впрочем, имело ли это хоть какой-то смысл сейчас, когда Мари всего в двух шагах от милой Анны, так нуждающейся в её поддержке? Сейчас для герцогини человек напротив – не больше, чем очередная преграда, булыжник под колёсами её повозки, мчащейся на всех парах к цели. Ослабить вожжи? Сбавить скорость? Ну уж нет. Полная решимости войти, Мари, несмотря на досадное положение, в котором оказалась по вине рокового случая, уже сделала первый шаг. Но перед ней не спешили, расшаркиваясь, раскрывать двери… право же, непривычное для герцогини де Шеврёз положение.

Впрочем, в последнее время её ровная, выстланная коврами дорожка, по которой молодая женщина не шла, а бежала едва ли не вприпрыжку, превратилась в шаткий мостик над пропастью. И вряд ли ситуация обещала измениться к лучшему. Если, конечно, она не сыграет свою роль достойно. Посему, вовремя опомнившись и подавив в себе желание потребовать, а не попросить, Мари замерла на месте и заодно прикусила свой острый язык. Ведь отказ предназначался вовсе не для Её Светлости, а для обычной швеи. Во всяком случае пока.

Кажется, здешней страже было и невдомёк, кто стоит у врат монастыря, – мужчина показался ряженой герцогине вполне искренним. Мари в некоторой степени эта догадка даже польстила. Неужели настолько хорошо вжилась в роль? Недолго думая, она изобразила на своём лице выражение невинного удивления – сложенные колечком губы, взвившиеся стрелки чернильных бровей и жар в её звонком, почти девичьем голосе:
– Как же так? Быть такого не может.

Хлопая густыми, почти кукольными ресницами, она даже расщедрилась на едва заметную улыбку промелькнувшую тенью по её лицу. Будто белошвейка искренне не понимала, как такое могло случиться и почему этого не понимает собеседник. Только бы сударь не принял за снисходительность её маленькую уловку (ведь мужчины, насколько ей известно, на дух не переносят даже намёка на это). Да и глупо поддевать того, в чьих руках ключи от её старой благополучной жизни при дворе. В буквальном смысле.
– Прошу, может быть, вы всё-таки доложите Её Величеству обо мне?

Анна умна. Если узнает о незваном визитёре, наверняка, заподозрит что-то и, по крайней мере, поинтересуется, как выглядит гостья или спросит имя… словом, может, Мари удастся хоть как-то дать о себе знать. И она ухватилась за эту возможность с жадным мучительным желанием добиться своего, как привыкла. И нет, де Шеврёз и не думала поверить, будто ей могли найти замену. «По-настоящему оценить твои труды смогут только тогда, когда перестаёшь действовать», – упрямо твердила она себе. И тогда в её внутреннем голосе, голосе интенданта и наперсницы самой Анны Австрийской, порой, пробивались капризные детские нотки – дескать, вот увидите, что станет, когда меня не будет рядом, вы ещё пожалеете, но будет слишком поздно!
– Уверена, таких золотых ручек, как у меня, не встретить ни у кого, – добавила ряженая белошвейка, чуть понизив тон и при этом невзначай заправляя за ухо вьющуюся прядь, с которой проказничал ветер, так что белоснежный рукав её платья медленно стёк вниз, вдоль лилейных запястий. Пальцы Мари тонкие, и впрямь нетронутые уколами иглы… и вместе с тем слишком нежные, ненатруженные, что не скрыть, как ни пытайся.

Отредактировано Marie de Chevreuse (2025-02-02 21:41:47)

На щеках Мари расцветали розы, дыхание перехватило. Внимая этим сладким речам, она не верила собственным ушам. Но то, что легко было принять за трогательное смущение, на деле выглядело совсем иначе.
«Что же за Цербера сюда поставили? Откуда он только взялся?», – мысленно распекала мужчину герцогиня, досадуя на своё столь не завидное положение.

Что проку сейчас от комплиментов, которые не открывают перед ней все двери? Не получив желаемого, госпожа де Шеврёз испытала бурю эмоций, при этом почти не изменившись в лице. Но чем больше её мысли занимал поступок чересчур упорствующего стража, тем объёмнее становилась его фигура, отделявшая от столь желаемой цели. Уже не безликая пешка, а кое-кто, привлекший внимание женщины до той степени, что Мари пожелала узнать имя, а также происхождение этого человека. Кажется, будто ему и вовсе не хотелось её огорчать – по крайней мере, именно это подсказало ей шестое чувство. Комплиментами осыпал щедро, но и рискнуть, поддавшись обаянию молодой белошвейки, не смел. Герцогиня ощущала себя столь же огорчённой, сколько и заинтригованной.

Но сколь неожиданной оказалась встреча у ворот монастыря для Мари, столь же необыкновенный поворот настиг её вскоре. Лишь услышав шаги, она ощутила, как сердце ухнуло… и тут же пустилось вскачь. Герцогиня узнала графа д'Орваля. Не могла не узнать. Его рука часто поддерживала её руку в пору былого благополучия. Хотя назвать их союз дружеским, наверное, было бы слишком громким заявлением. Трудно сказать, сыграло ли свою роль её природное обаяние или скорее на то повлияли общие цели, но пропасти меж ними молодая женщина не наблюдала. Ни в положении, ни в отношениях.

Мари поспешила погасить блеск узнавания в глазах и даже потупить взор. Ни на секунду она не должна забывать о своей роли – осознавая это, герцогиня подавила в себе желание немедленно обратиться к союзнику в привычной ей манере. Но терять осмотрительность даже в эти моменты, когда белошвейка умолкала в присутствии господ, Мари, разумеется, не собиралась. Напротив, обратившись в слух, она улавливает в потоке слов незнакомое имя (или ей только казалось, что оно не знакомо), которое тут же легко подхватила и постаралась запечатлеть в памяти. Душа герцогини возликовала.
«Значит, “господин Арамис”?», – широко улыбнувшись про себя, промурлыкала Мари.

Теперь она не сомневалась, что после всего произошедшего сумеет найти этого упрямца и уж тогда, вероятно, воздать ему по заслугам. Каким образом – герцогиня ещё не решила. Да это пока и не было столь важно для неё – Мари недолго предавалась своей мстительной радости. В её беспокойной голове завихрились новые мысли, пока взгляд быстро и незаметно скользит к де Бетюну. Решение явилось незамедлительно, и теперь она, подобно актрисе за сценой, лишь дожидалась своего выхода, пусть и отнюдь не смиренно. Едва Его Сиятельство закончил говорить, как молодая женщина развернулась к нему, казалось, на несколько мгновений даже позабыв об Арамисе.
– Ах, да что же это творится, благородный господин?.. – выпалила она, всплеснув руками в несколько театральном жесте, чем частенько не пренебрегала и герцогиня, стремясь выразить всю глубину переживаемых ею эмоций. – Мчусь сюда издалека (ведь такую мастерицу, как я, сейчас ой как непросто сыскать!) подбить подол платья Её Величества… а меня не впускают!

Мари прямо, со всей выразительностью заглянула в глаза де Бетюну, смахнув со лба мешавшие ей золотистые нити волос. Не пытаясь заговорщицки прошептать, ни даже вскинуть бровь в одном им вдвоём понятном жесте, исключительно этим взглядом и этими словами де Шеврёз попыталась сосредоточить всё его внимание на ней, при этом не теряя из виду деталей придуманной истории. Граф д’Орваль отнюдь не глуп, глаза у него на месте… вот только второй блюститель порядка уж слишком внимателен, и следовало быть осторожной.
– Боюсь, как бы ни стало поздно что-то поправлять: стоит хоть один раз оступиться… то есть наступить на подол и, помяните моё слово… - понизив голос, вещала она, словно невольно перенося собственное волнение относительно своего пошатнувшегося положения герцогини при дворе на мнимое беспокойство о предмете одежды монаршей особы. – …Никто платью прежний вид уже не вернёт.
Казалось, Мари даже боялась моргнуть, чтобы её так неожиданно появившийся соратник не успел усомниться даже на секунду – это глаза мятежной Шевретты, это её нежные губы едва не дрожали. Но, наконец, для неё забрезжил свет надежды.