Лето 1853 года. Бад-Ишль.

Это было чудесное и веселое приключение. По крайней мере еще вчера казалось ей таковым. Путешествие, новые впечатления, встреча с Карлом, который писал ей такие милые письма… Перспектива разлуки с Нене – а именно к ней вели все эти треволнения - была еще очень отдаленной, а потому об этом можно было не думать. Все было так, как нравилось самой Элизабет: на первых ролях красивая спокойная Нене, которая вовремя улыбается, вовремя делает реверанс, вовремя и к месту находит нужные слова, а на ее долю приходится только вторая роль, она сопровождает, сидит рядом, подмечает забавные ситуации, а потом перед сном в лицах пересказывает их Елене, а та только снисходительно улыбается, медленно расчесывая длинные темные локоны.

Однако накануне mama полдня провела где-то вне гостиницы, а по возвращении распорядилась, чтобы к балу было подготовлено другое платье. Не для Елены, для нее - для Элизабет. Весь вечер ей пришлось простоять столбом, пока вокруг вилась камеристка, подшивая на лиф кружевную берту и модные прозрачные рукава. Элизабет злилась, потому что Нене все это время спокойно провела на кушетке с книжкой. А ведь это она должна была готовиться к завтрашнему празднику! Никто ничего не говорил вслух, но слово «помолвка» витало в воздухе, хотя сама Елена относилась к происходящему так, будто ее это совершенно не касается.

Элизабет уже бывала на балах, однако в этот раз перед выходом mama позвала ее к себе и непривычно строго объяснила, что сегодняшний будет мало напоминать их баварские вечера на Людвигштрассе, он устроен австрийским двором, поэтому она должна сидеть смирно рядом с сестрой и делать то, что ей будет сказано.
Это уже не воодушевляло, а на балу вокруг них и вовсе будто образовался безвоздушный пузырь. В центре сидели матушка и тетя, иногда практически бесшумно переговариваясь и прикрывая губы раскрытым веером. Справа от них сидела Елена, а Элизабет из-за нехватки места пришлось устроиться чуть сзади. Ее это совсем не расстраивало, так как тетушку Софию она робела. Им кланялись, представлялись, но никто не подходил, чтобы пригласить на танец. Более того, до сих пор не появились ни Карл, ни Франц, единственные, кто мог отвлечь строгую тетку – будто на самом деле это не Франц император, а она – единовластная и суровая правительница.

Вальс, лансье, полька, мазурка и снова вальс… Все окна раскрыты, но вечер был безветренным, и в людном зале было душно и жарко. Ужасно хотелось пить, однако  слуги, разносившие прохладительные напитки, с поклоном останавливались только перед двумя матронами. Вконец истомившись, Элизабет тихонько поднялась и скользнула назад, взглядом разыскивая буфет с лимонадом.

Отредактировано Elisabeth (2024-11-17 17:19:13)

- О, как я рада! - совершенно искренне воскликнула Сиси. - Это просто чудесно! Конечно, я вас помню.
Еще бы! Этот молодой человек поймал ее, когда она падала с дерева. Это было так мило и, по правде сказать, немного волнующе. Мимолетная встреча, которую она потом вспоминала не раз, и даже хотела снова увидеть неожиданного знакомца в саду. Хотя "знакомца" слишком сильно сказано. Он тогда обратился к ней по имени, будто прекрасно знал, а она не попросила его назвать себя - еще не освоила умение вести светскую беседу даже в самых неподходящих для этого ситуациях. Сейчас же переспрашивать было глупо и неловко.
Заметив его легкий поклон, она вовремя сообразила, что опять упускает условности этикета и в ответ едва заметно присела:
- Надеюсь, что вы и ваши... родственники в добром здравии.
Иначе что скрывалось за этим "мы"? Если бы он был офицером и стоял с полком где-то неподалеку от Поссенхофена, то точно не сказал бы, что гостит там. Хоть бы кто-то назвал его по имени!
- Встретить знакомого вдали от дома - особенно приятно, - она все-таки опять не выдержала тона и заулыбалась. - Вы совершенно правы - ужасная духота. Такое количество гостей... Все ждут появления императора. Вы ведь знаете, что в Ишле гостит императорская семья? Хотя о чем я спрашиваю, об этом знают все, - она понизила голос, - А я хочу только одного - пить. Вы не видели здесь буфета с прохладительными напитками?

Ей необычайно хотелось танцевать. Даже не важно что. Во время их полусемейных вечеров Элизабет никогда не сидела в уголке. Вальс, полька, мазурка... Она всегда была музыкальна и обладала отличным чувством ритма, а матушка считала обучение танцам едва ли не самым важным для девушки. Так что сегодняшнее вынужденное бездействие сводило с ума и вызывало зевоту. И Сиси сделала то, чего не должна.
"С удовольствием, если моя матушка будет не против..."
"Уверена, что mama не откажет старому знакомому семьи, если вы спросите у нее..."
"Я немедленно ответила бы своим согласием, но мое положение..."
Любой ответ был бы уместен, кроме одного - который и выбрала Элизабет.

- Конечно! - легко согласилась она с сияющими глазами. - Но за этот приз вам придется побороться и добыть для меня оранжад, Herr Ritter! Надеюсь, что ваши раны не окажутся смертельными и не помешают танцевать. У нас в Мюнхене котильон до сих пор сопровождают фантами. Это очень мило, вы так не считаете? Сегодня здесь, конечно, все будет по австрийским порядкам. А если бы это было в Поссенхофене, какой фант вы бы для меня придумали?

Взгляд, чуть более пристальный, чем положено, она заметила и потупила глаза. Но она ведь не позволяет себе ничего такого, а матушка все равно занята Еленой, сегодня она - главная героиня.

Отредактировано Elisabeth (2024-11-01 23:55:02)

О, она не скучала! Сиси легко окуналась в новые впечатления и отдавалась им без остатка. Этот молодой человек повстречался ей так вовремя, он был так мил и так... чудесно смотрел на нее... Только сейчас Элизабет сообразила, что дала ему согласие на танец, не спросив mama. Она оглянулась на нее и тетушку Софию, которые так и не заметили ее отсутствия. Только Нене, поймав ее взгляд, выразительно сдвинула брови и быстрым взмахом руки позвала обратно. Но Сиси сделала вид, что не заметила. Поболтать им все равно не удастся, а подойти ей все-таки придется. Только не прямо сейчас, а вместе с этим юношей, чтобы все было как положено. Матушка не откажет, для этого просто нет причин - наверняка их семьи знакомы, а он благороден и вежлив.

Занятая своими мыслями Элизабет не замечала как вокруг все начало приходить в движение - кто-то из дам прильнул к окнам, торопливо прошел мимо распорядитель бала, а по толпе легким шелестом пронеслось: "Император! Император приехал!"

Она с улыбкой приняла запотевший бокал и тут же сделала большой жадный глоток.
- Благодарю, вы спасли меня от гибели! Говорят, смерть от жажды одна из самых мучительных! Но вы еще и ужасно коварны. Как я могу соревноваться с Мастером?
Она прикусила нижнюю губу и задумчиво глянула за плечо своего кавалера.
- Dies`s Märchen ist über mein`m Leben,
Meiner Hoffnung und heller Zukunft...
Ich will wie ein` Möwe wegfliegen...
О нет, тогда должно быть не Leben, а Lieben!* Ах, это была изначально провальная затея. Даже браться не следовало! А вам... Вам в отместку я назначаю сделать мне подарок: не дорогой и не дешевый, не тяжелый и не легкий, известный всем и никому, тот, что станет для меня сюрпризом, но будет мне знаком.

С последним словом Сиси двери зала отворились, и вошла группа молодых людей в офицерской форме. У одного из них на мундире не было практически никаких знаков отличия, что говорило о вошедшем больше, чем все эполеты, ордена и медали вместе взятые. Франц Иосиф, император Австрии, король Богемии и Венгрии, мог позволить себе сегодня появиться инкогнито. В его случае это означало, что все его узнают и делают положенные случаю поклоны и реверансы, но сам он при этом может выйти за предел круга тех немногих австрийских семейств, которые были вхожи на Венские императорские балы.

Отредактировано Elisabeth (2024-11-05 23:15:25)

- Танец во сне - это совсем не то же, что наяву, - качнула головой Сиси. - Так что лучше оставайтесь реальным.

И она положила ладонь на запястье руки, которую подал ее кавалер.
У Сиси слегка кружилась голова, будто в бокале был не оранжад, а вино. К ней никогда не относились так серьезно, как этот юноша, никогда так не смотрели, и она опьянела от этого внимания. А интуиция молчала, молчали предчувствия, не пробегал мороз по коже, не леденело сердце... Ничего такого, что, как говорит молва, должно случаться с вами, когда Смерть где-то рядом. Напротив, она чувствовала себя восхитительно и ждала танца как чудесного полета.

Они уже оказались в поле зрения родных. Элизабет заметила как удивленно подняла брови Елена, как устремила на нее строгий взгляд тетушка София, как улыбнулась матушка... И было в этой улыбке, в удивленном взгляде сестры нечто такое, что стоило бы рассмотреть повнимательнее. О, мой Бог, но кто же будет заниматься анализом на балу?

- Maman, ma tante! Дорогая кузина Елена... Элизабет... Прошу простить меня за такое опоздание.

Красивый глубокий баритон Элизабет услышала позади себя и быстро обернулась, понимая уже, что и взгляды сановных дам, и сестры были обращены вовсе не на нее, а на молодого человека, который извинялся будто нерадивый сын хозяйки бала, что пропустил все возможные для опоздания сроки исключительно по своей безалаберности, а вовсе не потому что его задержал фельдъегерь, привезший срочные государственные бумаги.

- Но я очень надеюсь на снисхождение. Ведь я не пропустил котильон?

Нене при обращении к ней слегка побледнела, приветственно наклонила голову и сидела теперь, не поднимая глаз, а Элизабет отступила в сторону. Нужно просто чуть-чуть переждать. Франц и Елена пойдут первой парой, а затем она представит матушке своего кавалера. Ох, вот только как представит, если она не помнит его имени? Оставалось надеяться, что та узнает его сама и...
Занятая своими мыслями, она совершенно не слушала то, что происходило всего в нескольких шагах. Что-то говорила тетя София, Франц галантно склонился к рукам двух немолодых дам, Нене побледнела еще больше - наверное, от волнения, а затем все вдруг посмотрели на Сиси.
В первый момент она не поняла происходящего. Перед ней стоял Франц и мягко улыбался, явно ожидая ответа.
- Сиси! - недовольство матери проскользнуло только в ее взгляде, тон оставался безукоризненным. - Она всегда где-то витает.
А молодой человек в белом мундире терпеливо повторил:
- Дорогая кузина, я могу надеяться, что вы составите мне пару в следующем танце?
Не понимая до конца, что происходит, совершенно забыв про своего недавнего собеседника, Сиси думала лишь о том, что ее приглашает император. Ее! И матушка точно не против, скорее, она сердится на Элизабет, раз та медлит. А Нене наверняка расстроена... Но что значат для юной девушки чувства окружающих, когда ее приглашает самый желанный для всех кавалер на балу. Он ведь почти как бог здесь, в Ишле. Он может быть сто раз ее кузеном, но все равно, несмотря на свой дружеский тон и легкую манеру общения, остается полубогом. И этот полубог выбрал ее! Что мог противопоставить этому скромный дворянин, что когда-то гостил в Поссенхофене?
Элизабет присела в реверансе и с такой же сияющей улыбкой, с какой только что смотрела на Тода, подала руку императору. Франц Иосиф повел ее в центр зала, и Сиси ни разу не обернулась.

Осень 1853 года. Поссенхофен.

Октябрь в этом году стоял теплый и солнечный, празднично сияла золотом листва, отражаясь в водах Штарнбергерзее. О приближающейся зиме напоминали только холодные ночи. Но Сиси не ощущала их холода. Она плохо спала, писала стихи, подражая великому Гейне и представляя серо-голубые глаза жениха, злилась, рвала листы тонкой бумаги и писала снова. Уже под утро, закутавшись в тонкую шаль, забиралась на подоконник раскрытого окна и вслушивалась в предрассветную тишину - только она одна и могла привести в относительный порядок ту мешанину чувств и мыслей, что поглощала ее полностью. Летом, пока рядом с ней был Франц, все было как-то проще. Одним своим присутствием он делал реальной ту жизнь, что должна была наступить через полгода. Сейчас же ее захлестнули волнующее предвкушение и страх перед будущим. Стены любимого Поссенхофена в этот раз совсем не помогали. Дни были заняты уроками. Как будто можно научить быть императрицей. Бесчисленные Фридрихи, Генрихи и Карлы путались друг с другом, шествуя в старинной сарабанде; лучшие модистки из Вены раскатывали перед ней рулоны шелка, от которого рябило в глазах; сразу три живописца писали ее портреты, и, часами выстаивая во время сеансов, она с ужасом думала, что же будет в Вене.

Утешением были только прогулки верхом в сопровождении любимого пса. В расписании дня они значились уроками верховой езды, но последнее, что ей требовалось, это был учитель. Она обязательно улучала минуту, когда они находились достаточно далеко от замка, а потом одним движением посылала лошадь в сторону от дороги, мчась через поля, перепрыгивая кусты и канавы. Потом она выслушивала тирады матери, особенно после того как случайная ветка хлестнула ее по лицу, оставив след. Складывалось ощущение, что даже свернуть шею, перепрыгивая через изгородь, было не так ужасно, как перспектива оцарапать щеку или ожечь кожу холодным осенним ветром.

Ей одной сейчас принадлежали только эти короткие поездки и длинные бессонные ночи. А утром камермедхен с тихим вздохом собирала листы изорванной бумаги и выкраивала лишние пять минут сна для юной госпожи, беспокойно разметавшейся на разворошенной кровати.

Вот и сейчас она устроилась на широком подоконнике, защищаясь от ночного холода теплой кашмирской шалью. Рядом сидел Альтаф, верный товарищ ее бдений, гончий пес, подаренный три года назад отцом. Он положил морду ей на ногу и с молчаливым беспокойством глядел на хозяйку, ощущая терзавшую ее тревогу. В какой-то момент он поднял голову и настороженно глянул в окно, но не тявкнул, а тихонько заскулил.

Отредактировано Elisabeth (2024-11-17 17:22:35)