[indent] Петр везде как дома. Смотрится естественно, вписывается, берет на себя лидерство и затыкает собой любые дыры, если возникнет необходимость - физическая сила позволяет и там, и здесь встать вровень с рабочими. И на охоте зимней, истинно царской забаве, Петр весь словно факел, щеки румянцем горят, мчит вперед, если б мог бы - поравнялся б с гончими, первым чтоб вонзить в добычу зубы. Все у него спорится, ко всему он привычен, любое дело по плечу, любая забава в удовольствие.
[indent] Алеша поначалу пытался угнаться за отцом, но вскоре бросил это бесполезное занятие - невозможно, ни к чему все. Не выходило раньше, и сейчас не выйдет. Охота, впрочем, нравилась ему, но только в теплое время года, и когда у него самого была возможность показать молодецкую удаль свою. В седле он чувствовал себя свободно, пусть и не мог как Петр, без устали, но все же - делало воспитание свое дело, долгие тренировки не прошли даром.
[indent] На Катерине он старался не фокусировать взгляд. Отношения с полюбовницей отца, ставшей его крестницей, не улучшились - та вроде бы старалась быть добра к нему, но душу не теребила, по счастью. Алеша тоже к ней, да и в их с отцом дела, не лез. Хрупкое перемирие царило в семье, хотя обида на отца все еще плескалась в Алешином сердце. Он не отказался бы от отцовской благодарности, но тоже ее не дождался - в той форме и объеме, в каких та была бы ему уместна и приятна.
[indent] Алеша пропустил момент, когда Катерина отбилась от общей компании, а сам отбился скорее по собственному желанию, чем случайно - столько часов на холоде, пора и честь знать. Не той он комплекции, чтобы долго морозу радоваться, пусть и русский, пусть и привычный к затяжным снежным зимам. Пусть отец скачет по заснеженному лесу сколько вздумается, пусть загонит пару лошадей и свору собак, а также свиту свою, Алексею все эти радости без надобности. Уже пальцев на руках не чувствовал, когда свернул к лесному домику, который должен быть где-то неподалеку. До города далековато, а вот маленький домик с русской печкой наверняка будет достойным пристанищем. Не заблудиться бы только... Не так часто он тут бывал, чтобы помнить путь наизусть.
[indent] Встретить Катерину на полдороге - как насмешка. Должна скакать борзо, хохотать так, чтоб снегирей с веток спугивать, веселить государя-батюшку, не ради того он женился что ли? Но выглядит она не лучшим образом. Упала с лошади? Отстала одна? Интересно, отец хватился уже ее и разыскивает или позабыл в пылу охоты? С него станется. Азарт всегда был его любимцем - пуще жен, полюбовниц и родного сына.
[indent] - Н-нет вовсе, - тянет Алеша, плечом пожимая; то ли равнодушен, то ли ежится, пытаясь удержать тепло в тщедушном теле. - Здесь д-домик-к есть неп-подалек-ку. - Пришпорить бы коня и уехать, пусть ее, найдет кто-нибудь, не оставит батюшка фаворитку свою в лесах мерзнуть, искать примется с тем же усердием, с которым сейчас добычу преследует. Алеша уже натягивает поводья, направляя коня прочь, когда ловит какое-то отчаяние то ли в глазах Катерины, то ли в облике, то ли в том, как она за поводья цепляется. - А вы?

[indent] Зря он вообще спросил, не стоило. Пусть ее, пусть отец разбирается, где сгинула его полюбовница очередная, пусть корит себя, что ускакал вперед и бросил ее в заснеженных лесах. Хотя будет ли? Петру охота интереснее людей, вот и Катерина... Марта. Марта поплатилась доверчивостью своей так же, как и сам Алеша. Имя все-таки прилипло к ней, приросло, и все чаще Алеша мысленно ее Катериной зовет, и обрывает сам себя раздраженно, обиженно - Марта, польская шлюха, а не Катя-Катенька. И все-таки в следующий раз она снова оказывается Катериной, и снова он напоминает себе, что неверно назвал. Глупое упрямство, всем при дворе строго-настрого приказано звать царицу по-русски, христианским именем, православным, праведным. Что ж ему-то царский указ не по сердцу? Да разве ж сердцу-то прикажешь? Петр над всем властвует, кроме Алешиной души, и только там, пусть и скрыто, Алеша еще может чему-то противиться. Как будто отцу есть до этого какое-то дело.
[indent] - Вот к-как. С-сожалею, - бросает он равнодушно, явно не собираясь принимать участия в ее судьбе. Замерзнет - ну так и пес с ней, отец быстро утешится, новую найдет такую же. Своих, русских, толпы раскрасавиц вокруг, снизу его в глаза заглядывают просительно. А коли жаждет иноземок, ломаного языка и акцента - так и подобных легко сыскать. Все Петру по плечу. И, может, следующую Алексей уже не станет крестить, найдет в себе силы и слова отказать отцовской забаве. Пусть вон... Меншиков отдувается. Чем не крестный отец? А Петру-то какая разница, какое у полюбовницы отчество? Можно подумать, это меняет что-то в них самих... такими же девками и остаются, обманом пролезшими в царские покои, и святому обряду не смыть грязи ни с тела, ни с души без истинного раскаяния. - Г-госуд-дарь нав-верняк-ка скоро п-пресытитс-ся забавой и раз-зыщет в-вас. Темн-неет.
[indent] И холодает. Верно ведь говорят - к холоду невозможно привыкнуть. Алеша хоть и знает каждый раз, что его ждет на зимней охоте, а все равно мерзнет, под конец особенно. А с этой польской распутницы что взять? Зуб на зуб не попадает наверняка, иначе не молила б так откровенно, что Алешу аж жаром обдает от ее глаз. Вот этим отца соблазнила? Так же смотрела на него, так же желала чего-то? Да понятно уж, чего... Оставить бы ее и правда тут, в снегах. Пока на лошадь свою вскарабкается - Алеши уж и след простынет, ищи-свищи в сумеречных лесах. Замерзнет, сгинет, и пусть ее.
[indent] Но, размышляя о том, как сбежит от этой женщины и будет самодовольно греться у камина, пестуя собственное одиночество, Алексей уже ловит крепкой, пусть и слегка подрагивающей рукой, ее кобылу под уздцы. Лошадь-то к чему морозить, живая душа все-таки, не виноватая в отцовских дуростях. Мысль ускакать прочь с лошадью Марты, и бросить ту в снегах совсем одну, мгновение сладко греет внутри.
[indent] - Н-на лошадь-т-то залезть с-сумеете? Или прод-дрогли с-совсем? - В голосе легкая насмешка, толика истинно русского самодовольства. Эти иностранцы вечно пугаются русской зимы, снежной, морозной, продирающей до костей, не жалеющей ни своих, ни чужих, и непривыкшие европейцы всегда мерзнут страшно. Русским от этого как будто чуть теплее - желание хорохориться и гордиться своей негостеприимной родиной греет пуще мехов.
[indent] А кобылка Марты-Катерины стоит смирно, смотрит на Алексея влажными глазами, слегка мордой ведет, чуть дергая поводья.