Musicalspace |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Musicalspace » Фандомные игры » мы редко до конца понимаем, чего в действительности хотим
Фандом: Графиня де Ла Фер
Сюжет: основной
МЫ РЕДКО ДО КОНЦА ПОНИМАЕМ, ЧЕГО В ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ ХОТИМ
Участники:
Anne of Austria, Anne de Bueil, AramisВремя и место:
Начало июня 1625 г., ПарижВ Париже гостит Рубенс, и королева желает навестить художника, чтобы заказать портрет для герцога Бекингема.
Предупреждение:
Немного напряженности имеет место быть.
Отредактировано Anne de Bueil (2025-01-12 01:02:09)
Королям сложно позавидовать: во дворце, где каждое действие было под пристальным взглядом подданных и потомков, нельзя было позволить себе простую ссору. Захочешь жениться по любви - нельзя, поругаться - тоже нельзя, иначе историки нарекут простую недомолвку "войной матери и сына". Обычные люди могут плакать, кричать, бить посуду, кидать стулья - короли выводят армии и плетут интриги. Помириться не легче: требуется целый мирный договор с участием посредников. Потому Франция радостно вздохнула, когда Мария Медичи, примирившаяся с сыном, вернулась в Люксембургский дворец после заключения мира в Ангулеме.
Когда фаворит королевы-матери был убит по приказу молодого короля, а сама она сослана в Блуа, Людовик Тринадцатый начал править самостоятельно. Вместе с ней отправлен был в ссылку и будущий кардинал Ришелье, оказавшийся настолько смелым, что решился организовать мирные переговоры после побега Марии Медичи. Усилия его дали результат, королева-мать вернулась в Париж и выписала для украшения дворца из Флоренции известного в то время художника, Рубенса.
В свой первый приезд во Францию он создал парные портреты королевской четы, вызвавшие всеобщее восхищение: короля Людовика художник изобразил поистине царственно величественным, подлинным государем. Что же касается королевы Анны, пришли к мнению, что красота её передана так искусно, как только может передать портрет. Спокойно и надменно - чуть тронуты улыбкой губы - глядит она с портрета, в роскошном голубом платье с золотыми лилиями, корона украшает её голову, на груди золотой крест, из жемчуга, любимого ею, браслеты и ожерелье, он же на короне. Не забыл подчеркнуть художник и изящество рук, которыми так гордилась королева.
В ту пору Анне Австрийской пришлось нелегко: она поддерживала супруга, желавшего править без матери-регента, и одновременно оплакивала смерть отца, короля Филиппа. Несмотря на протесты мужа, она в течение нескольких месяцев не снимала траур по отцу. Такой и запечатлел её Рубенс на втором портрете прежде своего отъезда во Флоренцию, дабы закончить работу над заказом - в чёрном одеянии, под балдахином из синего бархата, расшитого геральдическими лилиями - будто напоминая о том, что давно покинула она Испанию, и нынче прежде всего сначала королева Франции, а затем дочь, ибо в состоянии конфликта обе страны. И хотя сердце томится от печали и горя, на глазах не должно быть слёз.
И вот спустя два года вернулся художник во Францию - представить написанные им картины и завершить работу. Так началась эта история.
***
С началом лета королевский двор обычно покидал Париж, переезжая в Фонтенбло, к мадам и фонтанам, подальше от духоты города. На сей раз, однако, вышла задержка, вызванная приездом именитого фламандца.
Прошли Пасхальные дни, отзвучали Троичные гимны, снова столица Французского королевства вернулась к обыденной жизни, к повседневным занятиям. Будучи дочерью католичнейшего короля, Анна Австрийская принимала участие во всех праздниках, а с ней и все, кто был ей близок, кто ей служил. Двор закружился в веренице праздников - торжественных служб, шествий, балов, приёмов, турниров, - с шумом, блеском и роскошью поистине королевской, достойной испанской принцессы, отмечая окончание весны и приход лета. Наряды сделались ярче, словно летнее солнце и распустившиеся цветы подарили им свои краски. Ночи стали теплее, дни - длиннее, и все ждали лишь приказа, дабы покинуть разгорячённый, бурлящий жизнью Париж, и отправиться в Фонтенбло, где поля и леса манили своей безмятежностью. Там можно было вдохнуть свежий, кристально чистый воздух, не тронутый удушливыми испарениями города, а вместе с ним и свободу от пережитых тревог.
Пажи и фрейлины королевы с венками на головах играли в дворцовом парке; королева прогуливалась, с улыбкой наблюдая за их весельем, в компании другой Анны, де Бейль: не могла остаться незамеченной благосклонность, оказываемая графине с тех пор, как королева заявила, что желает её присутствия в своей свите, и, можно сказать, похитила у мужа. На некотором расстоянии за ними следовали гофмейстерина, графиня де Ланнуа, сменившей на сем посту герцогиню де Монморанси, и, как говорили, всецело преданной кардиналу, маркиза де Сенесе, хранительница гардероба, и маркиза дю Фаржи, жена французского посла. Среди блестящей компании не хватало лишь Мари де Шеврёз, однако никто не удивился её исчезновению, привыкнув к затеям герцогини и порой внезапному отсутствию. Речь шла о последней представленной Рубенсом картине - рождении дофина Людовика.
- Жаль, что Дух Здоровья обделил Его Величество своим даром, - раздался голос госпожи дю Фаржи.
- Зато Богиня Справедливости в большей мере оказалась благосклонна, - отозвалась маркиза де Сенесе, и обе дамы засмеялись. Не оглядываясь, испанка готова была поклясться, чтобы мадам де Ланнуа фыркнула и сморщилась - природа наделила её невыносимо склочным характером.
Король, подозрительный всегда, после истории с алмазными подвесками заменил некоторых верных ей людей, которые, как полагал, оказывали помощь королеве... Впрочем, вскоре, отвлёкшись на фрейлин, одна из которых тихо вскрикнула, убегая и едва не попавшись, королева позабыла о грустных мыслях. Ожидали гонца из Фонтенбло - он должен быть доложить, готова ли резиденция принять государыню и её двор. В те времена не было мебели в каждом замке, её приходилось перевозить, устанавливать в покоях, что занимало много времени и затрудняло путешествия.
Немного оторвавшись от следовавших за нею дам, Анна Австрийская, слегка понизив голос, обратилась к графине де Ла Фер, шедшей подле неё:
- В конце лета состоится праздник Успения. Я бы хотела заказать подарок королю - такой, о котором никто бы не знал, кроме меня и доверенного лица. - Анна обмахнулась веером. - Полагаю, господин Рубенс не откажется оказать нам услугу. Для этого придётся покинуть дворец тайно. Сеньор де Комменж предан мне, - капитаны, как и гвардейцы королевы, менялись каждые четыре месяца, и вместо герцого д'Юзеса теперь исполнял обязанности граф де Комменж, - однако боюсь, что стоит мне предупредить его, как он станет настаивать на охране, и никакого секрета не будет. - Они свернули к статуе Артемиды, застывшей на бегу с натянутым луком, в охотничьей тунике, с развевающимися на ветру длинными волосами, увенчанными лавровым венком. - А мне бы хотелось сделать сюрприз. Не подскажет ли, графиня, ваша изобретательность какой-нибудь способ сделать это, чтобы меня сейчас же не хватились?
Несколько поодаль, в тени кроны высоких деревьев, тренировались под руководством своего воспитателя, господина де Сувре, в фехтовании двое юных пажей в костюмах из шёлка, украшенных лентами, и беретах наподобие тех, что ещё продолжали носить в некоторых провинциях, из-под которых виднелись падавшие на плечи локоны. Она кивнула в их сторону с улыбкой.
- Они очаровательны, не так ли, мадам? Совсем ещё дети!
Отредактировано Anne of Austria (2025-01-15 23:32:33)
[indent] Возвращение ко двору в новой роли вызывало странное чувство, совершенно необъяснимое. Анна не была уверена, что эта жизнь ей понравится, и уж точно не сомневалась, что она не понравится никому. К графине де Ла Фер, вынырнувшей ниоткуда, но ставшей близкой поверенной тайн королевы, относились с неким подозрением, даже недоверием. Никто не мог узнать в роскошно одетой любимице Анны Австрийской, которую та привезла из Берри, украв у мужа, бывшую камеристку, и это радовало. Еще веселее было слушать ширящиеся сплетни, которые могли поведать о всяком из жизни графини, но были далеки от самой простой истины. Уже в первые дни Анну щедро одарили вниманием кавалеры, отыскавшие новый объект воздыхания, еще неизведанный, но та словно замерзла изнутри, отказываясь флиртовать. Не исключено, что спустя несколько недель она поддастся всеобщей легкости французского двора, несмотря на всю благочестивость Анны Австрийской, полный соблазнов, но даже тогда дальше милых шуток ничего не зайдет. Анна не чувствовала желания падать в омут чувств, будучи замужем.
[indent] Будучи запутавшейся в своем настоящем.
[indent] Анна все же не стала забирать из Берри служанку, в путешествии могла и сама себя обслужить, а вернувшись в Париж, тут же отправила приглашение на нее поработать Кэтти. Конечно, девушка могла замуж выйти, могла и обидеться, что ее бросили, но ответ оказался положительным: ушлая служанка хотела жить в достатке, а о Лувре ей и мечтать не приходилось. При всех своих недостатках, со своей работой Кэтти справлялась хорошо, и даже сделала вид, что ее совершенно не удивляет, как миледи стала графиней, еще и придворной дамой королевы. Зато пару дней спустя Анна была в курсе всех сплетен Лувра, и до сих пор не была уверена, насколько ей это надо было. Информация всегда была хорошим способом обмена, подспорьем в решении вопросов. И Анна медленно накапливала ее, отсеивая то, что уж совсем лишним будет.
[indent] Весна минула, оставив Анну на стыке с летом в состоянии странном, но спокойном. Комнаты ей достались хорошие, светлые и даже лишенные потеков плесени, еще и недалеко от королевских покоев. Лакей, выделенный ей распорядителем, был усерден, даже внимателен к потребностям новой госпожи, а разноцветье грядущих событий дурманило, вызывая улыбку. Двор готовился к переезду в Фонтенбло, что радовало и Анну: она так и не научилась любить Париж, даже в пределах дворца ощущая всю его тяжесть и сумасбродство, впрочем, и дворец нес на себе отпечаток столетий интриг, а еще говорили, что полон призраков. Анна ни одного не видела, но не удивилась бы, начни кто-то по ночам завывать в камине, который даже летом мог сгодиться из-за стылого холода по паркетным полам, холодившим ноги в тонких туфельках. Впору ботинки надевать. А как жара наступит, так еще смрадом потянет с осевшей на метры Сены, и полуночный звон колоколов Нотр-Дама в распахнутое окно будет мешать спать — его Анна слышала всегда, что в Лувре, что на Рю де Риволи, и он сводил ее с ума.
[indent] И все же сады Лувра могли похвалиться благодатной тенью и ароматами цветов, выманивая из покоев на прогулку. Свита шлейфом тянулась за Анной Австрийской, кто-то отсеивался по резным беседкам и в объятия зеленеющих листьев винограда, кто-то вовлекался в игры, оставались лишь самые стойкие, семеня по усыпанным гравием дорожкам. Шуршат юбки, звенят сплетни, словно сорочьи переговоры: Анна де Бейль следует рядом с королевой, изредка лениво помахивая веером, больше для проформы, чем желая освежиться. Разливы фонтанов приносили прохладу тягучим своим пением, иногда разливая вокруг серебристые на солнце капли.
[indent] Если Анна Австрийская не оборачивается на смех придворных дам, то Анна де Бейль, наоборот, бросает на них взгляд, в котором читается ехидство, которое она даже не старается скрыть. Губы складываются в улыбке, жена посла первой обращает внимание на графиню, чуть смущается, после вздергивает подбородок:
[indent] - Вы не согласны, милая графиня?
[indent] - Ну что вы, дамы, как я могу. Другое дело, что каждый мужчина, чувствуя себя уязвленным, может очень сильно расстроиться. И стать крайне непредсказуемым. И попортить очень много крови, - Анна одаривает дам улыбкой, после подхватывает Ее величество под локоток. Она знает, что ведет себя не всегда подобающе, разбивая устои придворного этикета, но она же девушка деревенская, ей позволительно не знать каких-то вещей.
[indent] Благо, то ли они сами шаг ускорили, то ли дамы отстали, но обе Анны остались в некотором уединении среди смеха и веселья двора, разошедшегося не на шутку. Анна де Бейль нежится в лучах тепла, полдень медленно приближается к предвечерью, когда на какое-то время наступит затишье. Доверительный тон королевы не сразу выдергивает ее из этого безвременья, тугой корсет впивается в бок, заставляя подзадержаться, поправляя корсаж сиреневого платья в жемчужно-белых оборках.
[indent] - Королю? Столько тайны из желания сделать ему подарок, Ваше величество, - Анна лукаво улыбается. Королю ли подарок? Впрочем, всему свое время, и откровенностям в том числе. Анна отвлекается на детей, улыбается пасторальной картине, но остается равнодушной. Когда-нибудь юные фехтовальщики станут взрослыми и пойдут на войну, и тогда очарование их исчезнет, оставив лишь силу, которая либо покорит женщину, либо оттолкнет.
[indent] - Херувимы, хоть картины пиши, - соглашается графиня, увлекая Анну за собой туда, где раскинулся бассейн, в котором среди зеленых блюдец листов и белых чаш кувшинок выглядывают хорошо откормленные рыбы. - Подскажу, Ваше величество. Способ стар, как мир: облачиться в наряд попроще да черной лестницей выйти из дворца. Поймать экипаж, добраться до господина художника. Если не боитесь, то могу организовать выход хоть сегодня вечером.
Отредактировано Anne de Bueil (2025-01-15 23:06:00)
- И попортить очень много крови.
Госпожа дю Фаржи и госпожа де Сенесе на этих словах весело переглянулись: характер у короля был ужасно непредсказуемый, что создавало определённые неудобства для тех, кто был к нему приближен по долгу службы. Королева, сознавая, что ей следовало бы прекратить этот разговор, не вполне почтительный по отношению к королю, её супругу, не могла мысленно не согласиться со своими дамами, а потому сделала вид, что не расслышала их, только чуть ускорила шаг, когда графиня увлекла её за собой подальше от следовавших за ними придворных дам.
Госпожа де Ланнуа, однако, не любила нарушений порядка и людей, позволявших себе пренебрегать установленными правилами, а потому не могла оценить непосредственности новой королевской наперсницы. Как гофмейстерина, она была обязана следить за поведением вверенных ей дам и решила непременно напомнить графине де Ла Фер о том, как следует держаться. Ибо из какой бы отдалённой провинции она ни приехала, знание этикета, по её мнению, являлось первейшей обязанностью при дворе. Королева же, по её мнению, была слишком снисходительна по отношению к таким особам, как Мария де Шеврёз или вот эта недавно прибывшая дама. Ветреность молодости уже давно была ею позабыта; впрочем, глядя на неё теперь, многие полагали, что и прежде она была столь же педантична и сурова, поскольку мало кто мог представить её иной, нежели теперь: ворчливой, ехидной и не умеющей улыбаться.
Лето полностью вступило в свои права: солнце, стоявшее высоко, посылало на землю яркие тёплые лучи, и, греясь в их сиянии, заливались птахи на раскидистых деревьях, словно стремились "перепеть" одна другую, победить в необъявленном состязании певцов. "Фьииить, фьить!" - захлопала крыльями, вспорхнула совсем рядом копошившаяся в зелёной траве птичка, взлетая к своим товаркам. "Фьить!" - отозвались они ей в ответ.
— Королю? Столько тайны из желания сделать ему подарок, Ваше величество, - Анна Австрийская явственно слышит недоверие в интонации графини. Немудрено, однако в эти минуты именно так королева и намеревается поступить. Этот жест убедит, что в отношениях королевской четы если и не всё гладко, то, по крайней мере, отсутствует напряжение. Испанка пожимает плечами, как бы говоря "не верьте, если угодно". К тому же тайна вполне безопасная: кто узнает вдруг, хоть и случайно, конечно, поймёт простое желание сделать сюрприз. Тем более, такой замечательной возможности может вскоре не представиться: знаменитый Рубенс, закончив работу над галереей Марии Медичи, покинет Францию.
Правда, графиня полагает, должно быть, что хочет Анна Австрийская сделать подарок вовсе не супругу. Королева тяжело вздыхает, сжимая в руке хрупкий резной веер: с тех пор, как Его Величество запретил герцогу ступать на французскую землю, она не получала от него известий, кроме тех, что и без того при дворе знали. Может ли статься, что забыл и думать о ней теперь, вернувшись ко двору своего короля, взысканный его милостью? Или не имеет никого, кому бы мог доверить послание для неё, не знает, может ли довериться тем, кто рядом с ним?
Проходя мимо пажей, Анна ненадолго задерживает взгляд на нарядных детях. И отмечает, что у графини нынче ироничное настроение. Губы королевы трогает улыбка: "херувимы" частенько шалят, приходится их гувернёру докладывать о поведении своих юных подопечных. Им грозят рассказать отцу или матери - они слушают, обещают больше не повторять - но спустя время их ловят снова, и всё начинается заново. Тремя днями ранее ей рассказали о ссоре между двумя пажами - благо, что гувернёр подоспел вовремя, иначе схватились бы за шпаги! Бедный господин Сувре: непросто ему успевать всюду! Разумеется, помощники есть, да только он один вселяет страх в эти горячие головы.
- Способ стар, как мир: облачиться в наряд попроще да черной лестницей выйти из дворца. Поймать экипаж, добраться до господина художника. Если не боитесь, то могу организовать выход хоть сегодня вечером.
- Не экипаж, - замечает Анна Австрийская тихо по некотором молчаливом раздумьи, - носилки. Экипаж - слишком заметно.
Да, можно пригласить теперь же графа же Комменжа и велеть ему одному или с его гвардейцами проводить её туда, куда она направляется, приказать им ждать, а по возвращении не говорить ни слова, где они были, до самого праздника. Так было бы правильно. Однако невозможно забыть будоражащее кровь ощущение тайны, необходимости соблюдать секретность, дабы случайно себя не выдать, чувство близкого раскрытия и, наконец, радости от удавшегося плана!
Прежде она бы не могла и помыслить о чём-либо подобном. Но у французской королевы были хорошие "учителя", и первая из них - шаловливая герцогиня, а другая - лукавая камеристка. Однажды она сбежала ради встречи с Мари, которой нельзя было появиться в Лувре и которая пришла переодетой в мужской костюм... Им повезло, что никто не опознал в "кавалере" беглую герцогиню.
Она непременно предупредит донью Эстефанию: хотелось бы верить, что сегодня не произойдёт ничего и они вернутся во дворец незамеченными. Верная дуэнья ни словом, ни намёком не выдаст, а союзник во дворце им необходим.
Отредактировано Anne of Austria (2025-01-26 03:10:33)
[indent] Анна ловким движением раскрывает веер, подходящий ее наряду. Спустя годы она так и не стала любить богатство и роскошь, могла бы, обходилась бы меньшим количеством одежды и вещей, но граф де Ла Фер был не беден, да и статус придворной дамы обязывал, вот и приходилось поражать окружающих изысканными нарядами. Это еще не начались вопросы, когда граф явится к супруге, но Анна предчувствовала, что скоро ей придется отвечать какими-то шутками на чужой интерес к ее браку.
[indent] - Ах, ваше величество, вот бывает так, что минувшей ночью мне снилось, что вы пожелали устроить маскарад, но не простой, а тематический, и пришлось мне подбирать, кем же будут ваши гости на этом вечере, - сон, похоже, был в руку, иначе как объяснить, что теперь они с Анной обсуждают, каким образом перевоплотиться, чтобы податься в гости к господину Рубенсу. Графиня задерживает взгляд на королеве, прикидывая, что нет, не пойдет той прикинуться обслугой: слишком уж фарфоровая кожа, лучистые глаза, осанка, да и руки, не привыкшие работать. Любой, мало-мальски знакомый с бытом служанок в Париже, поймет, что это банальная подделка, и хотя Анна не была уверена, что кому-то на улицах города будет дело до прохожей неправильной дамы, но она не любила делать все наполовину. - Портшез, ваше величество, порой внимания больше привлекает, чем карета. Но знаете, вы правы, им мы и воспользуемся. И не будем делать вид, что мы служанки, - лукаво улыбается женщина.
[indent] Краем глаза она замечает стайку придворных дам, которые перетекают с места на место, смеются и наслаждаются погожим деньком. Одарив улыбкой парочку шевалье, не могущих отвести взгляд от Анны Австрийской и Анны де Бейль, последняя легко подхватывает ее величество под руку, увлекая дальше по дорожкам парка. Если королева хочет в гости к Рубенсу, то стоит уже готовиться.
[indent] - Две богатые парижанки могут себе позволить и портшез, и визит к именитому художнику, главное, чтобы не видели в вас королеву.
[indent] Весело журчат фонтаны, бриллиантами переливаются на солнце, и почти солнечно на душе у самой Анны. Она даже почти что рада скорому отъезду в Фонтенбло, хотя там вряд ли ее ждут приключения, каковые случайным образом падают в руки сейчас. Но коль хочет королева навестить Рубенса, почему бы и нет.
[indent] - Вам подойдет одно из моих платьев, которое было сшито для деревенской жизни, - куча лент, воздушных юбок, деревенское очарование жизни, полное кружев и свободы. Надеть его Анна не успела ни разу, так что поношенным его назвать нельзя. Для себя же на этот вечер у нее есть другой наряд. - И чем скрыть ваши локоны, - те словно ярче засияли на летнем солнце: - у меня тоже есть. Я обо всем позабочусь, ваше величество, - Анна взмахивает веером, - но мне нужно покинуть вас сейчас. Я буду ждать вас в своих покоях через два часа.
[indent] Уйти незамеченной из парка королева не может. Да и положено ей свиту иметь: стоит утихнуть разговору о планах на вечер, как дамы словно ниоткуда возникают вокруг. И Анна начинает входить в роль - бледнеть, чуть тяжелее дышать, прижимая руку к корсажу. Чуть чаще взмахивает веером, отводя взгляд вдаль, и уже твердая мужская рука подхватывает ее под локоток:
[indent] - Мадам, с вами все хорошо?
[indent] Лучезарная улыбка, чистый взгляд - юный шевалье еще не испорчен жизнью, еще не отдавший свое сердце в пользование юным фрейлинам, но как скоро все изменится, ничего не сохранится. Увы, невинность быстро заканчивается там, где царят интриги.
Анна устало улыбается, пару раз взмахивает веером интенсивнее, кладет руку шевалье на изгиб локтя:
[indent] - Что-то душно мне стало, даже не знаю... ох...
[indent] На следующем шаге Анна легко теряет равновесие, спутанным ворохом разноцветного муслина и кружев, темных кудрей и блеском драгоценностей падает на руки бедолаге, молясь, чтоб хоть протянуть их успел - везет графине, он и правда ловит ее, не давая оказаться на земле, и вот уже перепуганным курятником возникают дамы из свиты, а молоденькая фрейлина призывает королеву:
[indent] - Ваше величество, графине де Ла Фер дурно.
[indent] Графиня в этот же момент опирается на юношу, едва заметно морща нос от количества ароматной воды на его одежде, и почти сразу теряя мысль, что мужественности не хватает шевалье. Она вяло улыбается, смущенно смотрит на Анну Австрийскую, бормочет:
[indent] - Ну что вы, слишком много внимания. Со мной все хорошо, ваше величество.
[indent] Легко шлепает шевалье веером по руке, чтобы отпустил, но стоит сделать шаг, как хватает за голову, словно та предательски кругом идет, вот-вот грозя доставить хозяйке хлопот. Курятник все громче кудахчет вокруг, переживая за здоровье графини. Как же, переживают они, мысленно фыркает Анна, уверенная в цене этой заботы - стоит мало, шума зато слишком много.
— Ах, ваше величество, вот бывает так, что минувшей ночью мне снилось, что вы пожелали устроить маскарад, но не простой, а тематический, и пришлось мне подбирать, кем же будут ваши гости на этом вечере.
Анна Австрийская улыбнулась: да, так и есть - маскарад. Однако... почему бы не устроить маскарад другой, настоящий, костюмированный бал, с масками, танцами и забавами? И графиню де Ла Фер в помощницы взять, с нею вместе костюмы придумывать да роли раздавать.
- Сны бывают вещими, - мягкая улыбка тронула губы королевы. Она и виду не подала, какие ей мысли пришли. Решила: объявит после, когда вернутся во дворец. Всех удивит.
На слова о том, что они не станут притворяться служанками, испанка кивнула: у неё бы и не вышло притвориться натурально.
- Думаю, маска поможет остаться неузнанной, - в Париже сие никого не удивит, для дамы появиться в маске, в особенности для состоятельной, знатной, - дело обычное, ибо известно, что на улицах города женщина ежеминутно рискует подвергнуться опасности.
Не рано ли? Успеют ли - через два часа? Впрочем, самое время: поздно вечером на улицах не следует появляться, а солнце уж почти в зените. У художника они наверняка задержатся... Если только застанут его дома. Анна закусила губу: с самого начала она забыла, что художник может быть в Люксембургском дворце или где-либо ещё, ибо она не сможет открыть, кто она, и придётся либо ждать, либо уходить и искать иной способ встретиться. Но быть может, им повезёт?
- Не сомневаюсь ничуть в вашей изобретательности, мадам, - ей была хорошо известна способность графини быстро находить решение пусть и в самой непростой ситуации, оттого и доверилась.
Госпожа де Ланнуа приближается к королеве, а с нею и несколько придворных дам; Анна Австрийская отвлекается от беседы, переводит взгляд на гофмейстерину, одаривает вниманием. Как бы она ни относилась к графине де Ланнуа, как бы ни была сия дама ей неприятна (ибо поговаривали втихомолку, будто она служит кардиналу), но гофмейстерина занимает самое высокое положение среди женщин в доме царствующей королевы, а от отношения к ней монархини зависит порядок в Доме - приходится быть приветливой.
Тем временем графиня де Ла Фер отвлекает на себя внимание. Про себя Анна Австрийская восторгается: как искусно эта дама изображает недомогание - так, словно в действительности испытывает слабость и боль! Кое-кто ведётся и верит, королева бы сама поверила, не будь только что разговора меж ними.
Юноша, что не замедлил прийти на помощь, был представлен Её Величеству в конце прошлого месяца: отправившись в королевскую армию пятнадцати лет, он теперь прибыл в отпуск к своему дяде, который нашёл необходимым пребывание племянника при дворе, дабы приобрёл необходимый светскому человеку лоск манер.
Впоследствии эта семья ещё отличится - именно граф де Комменж, дядя сего очаровательного юноши, а возможно, он сам уговорит Людовика провести ночь с женой, в результате чего появится на свет Король-Солнце.
Она переводит взгляд на кавалеров и нечаянно замечает вспыхнувший было в глазах одного из них огонёк ревности к молодому человеку. Он не видит, занятый графиней, королева же мысленно улыбается.
— Ваше величество, графине де Ла Фер дурно, - сообщает фрейлина, хрупкая и изящная мадемуазель де Колиньи. Взор королевы останавливается сначала на ней, затем на молодой женщине, упавшей на руки юноши.
- Полагаю, вам следует отправиться во дворец и отдохнуть, дабы набраться сил. - Анна Австрийская смотрит на молодого человека. - Прошу вас, господин де Гито, проводите графиню де Ла Фер.
- Я и сам хотел просить, чтобы Ваше Величество позволили мне помочь госпоже графине, - откликается тот с учтивостью.
Теперь, ежели кто захочет справиться, где была мадам, всегда сказать можно, что отдыхала в своих покоях, так как плохо себя чувствовала - лето, знаете ли, жара, в воздухе душном миазмы вредные летают... И всякий тут же вспомнит, как сделалось дурно ей на прогулке, а месье де Гито, как непосредственный участник, подтвердит.
Королева ещё несколько времени остаётся в саду после того, как уходит графиня. В тени деревьев кавалер качает на качелях даму. Фрейлины, устав от подвижных весёлых игр, бродят меж клумбами, тихо беседуя и собирая цветы. Пажи по пятам следуют за королевой, и капитан дворян свиты, поймав её взгляд, приближается к ней со шляпой в руке. Всё сильнее становится жара, всё ярче светит солнце, высоко поднимаясь в небе, даря своё живительное сияние. Смех, казалось, звеневший в воздухе, затихает, сменяется тишиной, лениво-расслабленной, полной неги, с лёгким налётом мечтательности.
- Довольно, - велит Анна, - время полуденное, пора во дворец. - Свита с облегчением подчиняется. Спустя около получаса королева отправляется в опочивальню под предлогом отдыха перед вечерними развлечениями. Донья Эстефания руками всплеснула, услышав, что собирается сделать её госпожа, попыталась отговорить: "Опасно. Будь причина самой безобидной, всё равно подозрения уж родятся". Но королева настаивает, и ничего другого не остаётся, кроме как как уступить. За десять минут до означенного времени отворяет королева дверь, связывающую спальню с комнатой её камеристки (прежде, к слову, принадлежавшую небезызвестной Констанции Бонасье), а отсюда другая дверь ведёт в коридоры Лувра. Накинув плащ на голову, спешит она по мраморным плитам, коими вымощен Лувр, и исчезает за одной из дверей покоев, отведённых дамам Её Величества в том же крыле, что и покои их госпожи. Лишь оказавшись там, вздыхает радостно.
- Мадам, - слегка волнуясь, зовёт она графиню, - всё ли у вас готово? - Ещё не поздно послушаться голова разума в лице дуэньи... Нет: королева позволяет помочь ей облачиться в деревенское платье, лёгким жестом оправляет кружево на манжетах.
- Что ж... Деревенская мода по-своему красива, - глядит в зеркало Анна Австрийская, поворачиваясь, чтобы рассмотреть платье.
Яркие рыжие локоны надёжно укрыты от чужих глаз, бархатная полумаска скрадывает черты. На служанок в таких платьях они не походят, а вот на богатых горожанок - при условии, что мягкий испанский акцент не выдаст - вполне. Или на дворянок из не очень знатной семьи.
Чуть-чуть нервничая, Анна Австрийская надвигает капюшон, запахивает плащ:
- Ведите нас, мадам.
...Спеша за графиней, королева подавляет в груди волнение: а как обнаружат? Ежели теперь кто-нибудь придёт и заметит её отсутствие? То говорит в ней страх; только оказавшись за пределами Лувра, успокаивается Анна Австрийская: не случилось никакого переполоха. У неё было чувство, будто каждый, кого они встречают, знает, что они затеяли, будто всем ведомо, что происходит. Если так, отчего ни один не остановил, не сказал ни слова? Для неё непривычно уже одно то, что действительно остаётся неузнанной, что не мелькает мгновенное узнавание во взорах людей. Она то и дело оглядывается на свою спутницу.
За пределами дворца окружает со всех сторон королеву шум голосов, море запахов. Она выхватывает отдельные, обрывистые фразы, невольно прислушивается. Странно видеть Париж "изнутри", не из окна кареты, не со ступеней дворцовых, не с высоты коня, а как бы снизу, будучи одной из среды горожан. Другой мир открылся перед нею, неведомый, чужеродный, непонятный, и ей необходимо притвориться принадлежащей этому миру, чтобы сохранить инкогнито. Она едва удерживается от того, чтобы не схватить за руку графиню. Однако ограничивается безмолвным вопросом: "Что теперь?"
[indent] Вещие сны беспокоили Анну, они редко пророчили что-то хорошее. Вот и сейчас огонек в глазах королевы наводит на мысль, что придется возиться и с маскарадом, но не сегодня. Сегодня у них скромный выход в городе. Что ж, она понимала, что, вернувшись ко двору, ей придется играть определенную роль, быть вовлеченной во все увлечения и развлечения королевы Анны. Но это была достойная плата за просьбу увезти ее прочь из Берри, раз уж сама она оказалась слишком малодушной, чтобы попросить у Оливье свободы. Трудно признаваться даже не ему, а самой себе в том, что спасать нечего, что чувства тлеют, а сердце звенит при виде другого.
[indent] Анна взмахивает веером, словно гонит прочь мысли об Арамисе. Соблазн разузнать судьбу мушкетера был велик, и возможности у Анны были, но она не торопилась, боясь любого результата, и того, который понравится, и того, который нет.
[indent] Спектакль удается на славу. Все уже хлопочут вокруг графини, а та запоздало задумывается о последствиях: даже при дворе воспитанной строгой католички все живут во славу сплетен, интриг и романов. Сколько нужно времени, чтобы слухи о недомогании графини де Ла Фер превратились в догадки, от кого та беременна? Анна точно знала, что не беременна. Бог упорно не стремился давать ей детей, возможно, демоническому отродью, коим окрестила ее мать-настоятельница, не положены дети, ведь материнство — это дар божий.
[indent] Был бы аббат поблизости, она бы у него спросила.
[indent] Господин де Гито радостно подставляет руку, чтобы Анна на нее оперлась.
[indent] — Благодарю вас, ваше величество. И вас, шевалье, — де Бейль одаривает юношу улыбкой, но стоит им удалиться на приличное расстояние от свиты, как улыбка Анны блекнет. Вот удружила ее величество, не стоило ей давать сопровождение в лице де Гито, тот уже успевает проникнуться мыслью, что графиня выделяет его среди остальных. Что совсем не так.
[indent] — Мадам...
[indent] — Сударь, — торопливо перебивает Анна, оглядываясь на молодого человека. Подумав, она все же приправляет свое обращение улыбкой, — если вы сейчас решите воспевать мою красоту и признаваться мне в любви, то... не сегодня, я вас прошу. Мне правда нехорошо, а вечером я должна быть при ее величестве, мне нужно ни о чем не думать.
[indent] Она не отказала ему с ходу, зачем-то дав хлипкий шанс на то, что у него есть надежда на ее внимание. Лгать при дворе становилось обыденностью. Анна останавливается у своих покоев, де Гито краснеет и бледнеет, видя в ее словах нечто, что хочет. Остается только вздохнуть, и вздох выходит тяжелым. Но шевалье слишком юн, горит влюбленностью и уже видит себя на вершине: мадам практически дала ему добро поговорить о любви позже.
[indent] Завтра он явится со стихами, увы и ах.
[indent] Отделавшись от молодого человека, Анна ныряет в свои покои. У нее достаточно времени на подготовку, она даже озаботилась тем, чтобы сообщить господину художнику, что у него будут две гостьи к вечеру. Не хватало еще явиться в гости к Рубенсу и не застать того дома. Зря, что ли, старались? К тому моменту, когда королева Анна приходит в покои графини, та уже облачена в подходящий наряд, стоит посреди будуара, изучая ответ полученный. Она бросает взгляд на ее величество, одаривает ее улыбкой. И взмахивает запиской:
[indent] — Месье Рубенс ждет двух дам, жаждущих сделать заказ. Давайте я вам помогу.
[indent] Переодевать королеву было делом привычным. Ловкие руки легко справляются с застежками, завязками, юбками — сменяют роскошное королевское платье на наряд попроще, который поразительно идет рыжеволосой девушке.
[indent] — Присядьте.
[indent] Анна вооружается серебряной тяжелой щеткой, укладывая волосы Анны Австрийской в незатейливую прическу, которая легко вяжется с придуманным обликом. Вот, кажется, они и готовы, завершив перевоплощение королевы. Никто не сможет узнать в ней правительницу Франции, впрочем, немногие в Париже знают, как выглядит их королева.
[indent] — Да, очаровательна, наивна и без претенциозности, — парирует Анна. На самом деле ей нравилась та жизнь, она бы хотела вернуться к ней, но... не получается. Даже мысленно не получается. Ледяная корочка вокруг сердца растаяла, да вот согреться пока не выходит. Им с Оливье пока лучше по отдельности, и приезжать ему пока не стоит. Может, пройдет время, и снова все наладится. И будет все хорошо, и они смогут жить вместе. Как бы Анна хотела его любить, не помнить взгляда, в котором читалось осознание всех ее грехов. Прощать граф так и не научился, сложное это искусство, непростое.
[indent] Анна подхватывает плащ, не тот, который носит обычно из тяжелого зеленого бархата, а обычный черный, без изысков. И надевает маску, некогда бывшую на ее лице в памятную встречу с Арамисом. Память сегодня щедра на отдельные всполохи, приходится усилием воли удерживаться от путанных образов, легших болезненными мыслями на реальность, и от чего Анна улыбается еще шире, чтобы не было заметно, что душа раскроена болью.
[indent] Они садятся в портшез, ждущий их по указке графини в нужном месте. Из дворца выбрались без приключений, не привлекая к себе внимания — носилки задрапированы хорошо, подушки удобные, в них прохлада после летнего дня весьма приятна. Анна сквозь щель выглядывает на улицу, носилки медленно продвигаются к месту назначения. Она задергивает занавески, встречается взглядом с королевой — в прорезях ее маски блестят глаза, похоже, Анне Австрийской нравится их маленькое приключение. И хорошо.
[indent] — Мадам, — использовать «ваше величество» небезопасно. Вроде и подслушивать некому, но Анна де Бейль играет роль от начала до конца, не желая гореть на мелочах. — Если мы задержимся, то нам стоит послать за кем-то из вашей охраны. Ночной Париж в любом своем проявлении не самое приятное место. Обитатели другого двора, чудес, не дремлют, считая, что как только наступает ночь, эти улицы принадлежат им. Я не уверена, что портшез нас заберет, как и не уверена, что они смогут нам обеспечить безопасность.
[indent] У Анны среди юбок кинжал припрятан, но все же она не настолько безумна, чтобы не понимать, что не справится с такой опасностью, что таит в себе ночной город. Им бы и правда себя обезопасить, но всегда можно послать кого из прислуги, коль понадобится.
— Месье Рубенс ждет двух дам, жаждущих сделать заказ. Давайте я вам помогу.
- Вы обо всём позаботились! - вырывается восклицание у Анны Австрийской. Следом приходит мысль: "Вы не сказали ему, кто эти две дамы?" Ответ находится тут же: он знает только, что есть две неизвестные заказчицы, из предосторожности не назвавшие имени. Предусмотрительно.
Причёска меняет лицо, среди простых людей узнавание не грозит, однако королеву часто видели парижане выезжающей со свитой - на аллее Кур-ла-Рен, в садах Тюильри или у соборов в великие праздники.
Портшез уже ждёт их в указанном месте - не теряя времени, обе дамы садятся в него. Это лучше, нежели идти пешком, хоть и продвигаются они неспешно. Горожане расступаются перед носилками, освобождая дорогу. Королева, пусть занавески и задёрнуты, не спешит освободиться от маски, лишний раз старается не выглядывать. Испуг сходит на нет, сменяется воодушевлением: им удалось сбежать, они близки к цели. Радость отражается сиянием зелёных глаз, быстро скользнувшей улыбкой. Она в предвкушении того момента, когда фламандец поймёт, кто к нему пожаловал.
— Мадам, - окликает её графиня, выдёргивая из ращмышлений. Анна Австрийская поворачивает голову к собеседнице.
— Если мы задержимся, то нам стоит послать за кем-то из вашей охраны.
Доводы графини разумны, и королева с ними согласна. Ей также приходили мысли, что не следует ходить по тёмным улицам. Долго над ответом Анна не задумывается:
- Мы, надеюсь, не задержимся до темноты. В любом случае, я уже позаботилась о том, что вы говорите. Донья Эстефания отправит моих гвардейцев на поиски, ежели мы не вернёмся в договоренное время. Она же предупредит нас, если меня начнут разыскивать. - Испанка улыбнулась:
- Мы вполне можем положиться на неё. Донья Эстефания не захотела возвращаться в Испанию, я её единственная семья.
Это была правда*: ещё будучи молодой, Эстефания де Вильягуиран овдовела; вскоре после смерти супруга она родила ребёнка, зачатого при жизни мужа, но дитя оказалось слабым и прожило не более месяца. Она хотела удалиться в поместье, покинуть Мадрид, где ей слишком многое напоминало о счастливой жизни с мужем, однако прежде, чем она сделала это, колокола возвестили о рождении принца, будущего Филиппа Четвёртого. Во время всенародных праздников нечего и пытаться путешествовать, к тому же, будучи высокого рода, была представлена ко двору. В тот же год для первенца, принцессы Анны, стали искать гувернанток; эту должность предложили нескольким знатным дамам, в том числе и ей. Испытав горе от потери ребёнка и не желая более выходить замуж, женщина привязалась к воспитаннице и не захотела расставаться с ней, даже когда принцесса отправилась в чужую страну.
...Носилки, остановившиеся на одной из улочек Парижа, выпустили две женские фигуры под плащами, с лицами, скрытыми капюшонами и масками. Когда носилки удалились, они, осторожно оглядываясь, перешли улицу, остановившись у двери одного из домов с большой ручкой в виде резной головы льва.
Та, что шла чуть впереди, обернулась и шепотом сказала что-то другой. Волнение охватило её, и, находясь почти у цели, она едва не отступила. "Что я делаю? Как я решилась?" - внезапно ужас такого поступка открылся ей, и страх тисками сжал сердце. Пару мгновений она колебалась, затем кивнула:
- Стучите, - произнесла она, выдохнув.
Спустя минуту (ожидание показалось ей невыносимым) раздались шаги, дверь открылась, впуская спутниц в дом. Служанка, затворившая дверь за гостьями, видно, привыкла к визитам, спросила лишь, как доложить. Шедшая первой вновь взглянула на вторую даму, не рискуя заговорить, дабы не опознали мягкий испанский акцент, предоставляя ей отвечать.
Вскоре обе дамы оказались в гостиной. Женщина огляделась: на стенах висели картины, мебель добротная, пусть не роскошная, но подобранная со вкусом. Сам хозяин, мужчина средних лет, с пробивающейся в волосах и бороде сединой, поднялся навстречу гостьям.
Только теперь она опустила капюшон, из-под которого показались ярко-рыжие локоны, уложенные в незамысловатую причёску. Уголки губ женщины приподнялись в улыбке, когда её появление произвело ожидаемый и привычный эффект.
- Мадам. Обращайтесь ко мне "мадам", - предупреждает раньше, чем художник успевает что-либо сказать. - Наш визит должен оставаться в тайне, сеньор Рубенс.
- Как пожелаете... мадам.
- Тот портрет, что вы создали прежде, пришёлся мне по нраву. Я восхищена вашим талантом. Я хочу, чтобы вы, сеньор, написали мой портрет. Ещё лучше, если вы сумеете написать совместный портрет с Его Величеством. Есть лишь одно условие: сие произведение должно стать подарком, и прежде времени никому о нём знать не следует, вот почему мы здесь.
Она перевела взгляд на спутницу. История, рассказанная художнику, соответствовала тому, что ранее ответила королева на вопрос графини. И если Анна де Бейль предполагала, что скрыта какая-нибудь хитрость, то могла убедиться теперь, что Анна Австрийская не сказала ни слова неправды.
* Всё, что касается истории доньи Эстефании, - полностью моя фантазия.
Отредактировано Anne of Austria (2025-02-03 01:01:10)
Вы здесь » Musicalspace » Фандомные игры » мы редко до конца понимаем, чего в действительности хотим
