Королям сложно позавидовать:  во дворце, где каждое действие было под пристальным взглядом подданных и потомков, нельзя было позволить себе простую ссору. Захочешь жениться по любви - нельзя, поругаться - тоже нельзя, иначе историки нарекут простую недомолвку "войной матери и сына". Обычные люди могут плакать, кричать, бить посуду, кидать стулья - короли выводят армии и плетут интриги. Помириться не легче: требуется целый мирный договор с участием посредников. Потому Франция радостно вздохнула, когда Мария Медичи, примирившаяся с сыном, вернулась в Люксембургский дворец после заключения мира в Ангулеме.

Когда фаворит королевы-матери был убит по приказу молодого короля, а сама она сослана в Блуа, Людовик Тринадцатый начал править самостоятельно. Вместе с ней отправлен был в ссылку и будущий кардинал Ришелье, оказавшийся настолько смелым, что решился организовать мирные переговоры после побега Марии Медичи. Усилия его дали результат, королева-мать вернулась в Париж и выписала для украшения дворца из Флоренции известного в то время художника, Рубенса.
В свой первый приезд во Францию он создал парные портреты королевской четы, вызвавшие всеобщее восхищение: короля Людовика художник изобразил его поистине царственно величественным, подлинным государев. Что же касается королевы Анны, пришли к мнению, что красота её передана так искусно, как только может передать портрет. Спокойно и надменно - чуть тронуты улыбкой губы - глядит она с портрета, в роскошном голубом платье с золотыми лилиями, корона украшает её голову, на груди золотой крест, из жемчуга, любимого ею, браслеты и ожерелье, он же на короне. Не забыл подчеркнуть художник и изящество рук, которыми так гордилась королева.
В ту пору Анне Австрийской пришлось нелегко: она поддерживала супруга, желавшего править без матери-регента, и одновременно оплакивала смерть отца, короля Филиппа. Несмотря на протесты мужа, она в течение нескольких месяцев не снимала траур по отцу. Такой и запечатлел её Рубенс на втором портрете прежде своего отъезда во Флоренцию, дабы закончить работу над заказом - в чёрном одеянии, под балдахином из синего бархата, расшитого геральдическими лилиями - будто напоминая о том, что давно покинула она Испанию, и нынче прежде всего сначала королева Франции, а затем дочь, ибо в состоянии конфликта обе страны. И хотя сердце томится от печали и горя, на глазах не должно быть слёз.

И вот спустя два года вернулся художник во Францию - представить написанные им картины и завершить работу. Так началась эта история.
***
С началом лета королевский двор обычно покидал Париж, переезжая в Фонтенбло, к мадам и фонтанам, подальше от духоты города. На сей раз, однако, вышла задержка, вызванная приездом именитого фламандца.
Прошли Пасхальные дни, отзвучали Троичные гимны, снова столица Французского королевства вернулась к обыденной жизни, к повседневным занятиям. Будучи дочерью католичнейшего короля, Анна Австрийская принимала участие во всех праздниках, а с ней и все, кто был ей близок, кто ей служил. Двор закружился в веренице праздников - торжественных служб, шествий, балов, приёмов, турниров, - с шумом, блеском и роскошью поистине королевской, достойной испанской принцессы, отмечая окончание весны и приход лета. Наряды сделались ярче, словно летнее солнце и распустившиеся цветы подарили им свои краски. Ночи стали теплее, дни - длиннее, и все ждали лишь приказа, дабы покинуть разгорячённый, бурлящий жизнью Париж, и отправиться в Фонтенбло, где поля и леса манили своей безмятежностью. Там можно было вдохнуть свежий, кристально чистый воздух, не тронутый удушливыми испарениями города, а вместе с ним и свободу от пережитых тревог.

Пажи и фрейлины королевы с венками на головах играли в дворцовом парке; королева прогуливалась, с улыбкой наблюдая за их весельем, в компании другой Анны, де Бейль: не могла остаться незамеченной благосклонность, оказываемая графине с тех пор, как королева заявила, что желает её присутствия в своей свите, и, можно сказать, похитила у мужа. На некотором расстоянии за ними следовали гофмейстерина, графиня де Ланнуа, сменившей на сем посту герцогиню де Монморанси, и, как говорили, всецело преданной кардиналу, маркиза де Сенесе, хранительница гардероба, и маркиза дю Фаржи, жена французского посла. Среди блестящей компании не хватало лишь Мари де Шеврёз, однако никто не удивился её исчезновению, привыкнув к затеям герцогини и порой внезапному отсутствию. Речь шла о последней представленной Рубенсом картине - рождении дофина Людовика.
- Жаль, что Дух Здоровья обделил Его Величество своим даром, - раздался голос госпожи дю Фаржи.
- Зато Богиня Справедливости в большей мере оказалась благосклонна, - отозвалась маркиза де Сенесе, и обе дамы засмеялись. Не оглядываясь, испанка готова была поклясться, чтобы мадам де Ланнуа фыркнула и сморщилась - природа наделила её невыносимо склочным характером.
Король, подозрительный всегда, после истории с алмазными подвесками заменил некоторых верных ей людей, которые, как полагал, оказывали помощь королеве.
Впрочем, вскоре, отвлёкшись на фрейлин, одна из которых тихо вскрикнула, убегая и едва не попавшись, королева позабыла о грустных мыслях. Ожидали гонца из Фонтенбло - он должен быть доложить, готова ли резиденция принять государыню и её двор. В те времена не было мебели в каждом замке, её приходилось перевозить, устанавливать в покоях, что занимало много времени и затрудняло путешествия.

Немного оторвавшись от следовавших за нею дам, Анна Австрийская, слегка понизив голос, обратилась к графине де Ла Фер, шедшей подле неё:
- В конце лета состоится праздник Успения. Я бы хотела заказать подарок королю - такой, о котором никто бы не знал, кроме меня и доверенного лица. - Анна обмахнулась веером. - Полагаю, господин Рубенс не откажется оказать нам услугу. Для этого придётся покинуть дворец тайно. Сеньор де Комменж предан мне, - капитаны, как и гвардейцы королевы, менялись каждые четыре месяца, и вместо герцого д'Юзеса теперь исполнял обязанности граф де Комменж, - однако боюсь, что стоит мне предупредить его, как он станет настаивать на охране, и никакого секрета не будет. - Они свернули к статуе Артемиды, застывшей на бегу с натянутым луком, в охотничьей тунике, с развевающимися на ветру длинными волосами, увенчанными лавровым венком. - А мне бы хотелось сделать сюрприз. Не подскажет ли, графиня, ваша изобретательность какой-нибудь способ сделать это, чтобы меня сейчас же не хватились?

Несколько поодаль, в тени кроны высоких деревьев, тренировались под руководством своего воспитателя, господина де Сувре, в фехтовании двое юных пажей в костюмах из шёлка, украшенных лентами, и беретах наподобие тех, что ещё продолжали носить в некоторых провинциях, из-под которых виднелись падавшие на плечи локоны. Она кивнула в их сторону с улыбкой.
- Они очаровательны, не так ли, мадам? Совсем ещё дети!

Отредактировано Anne of Austria (2025-01-12 02:02:46)